Как бы то ни было, на «строгач» в Горном Пастор въезжал уже смотрящим.
Режим строгий – контингент «конченый» – беспредел. Неверный ход мыслей. Как правило, к отбытию наказания на строгий режим приговариваются лица, не раз отбывавшие наказания, а также судимые за совершение тяжких преступлений. Именно на строгом, как правило, порядок и справедливость. И этот порядок в большинстве случаев держится не на администрации колонии, а на авторитете того, кто поставлен за этим порядком смотреть. Этот человек всегда находится внутри территории, на сленге тех, кого охраняют, и тех, кто охраняет, – «в зоне». Это человек, который отбывает там наказание. Это самый авторитетный человек. Он здесь истинный судья, прокурор и следователь. Около восьмидесяти процентов преступлений, совершаемых внутри колонии, являются преступностью латентной, неопознанной. Они не регистрируются администрацией вследствие отсутствия потерпевшего и подозреваемого. Но ни одно из них не пройдет мимо суда смотрящего. Он не просто судья. Он здесь – бог...
В девяносто шестом году, в середине апреля, к Пастору, лежащему на кровати и читающему книгу, подошел один из контролеров и сообщил:
– «Баклана» к нам везут. Сохин некто. Устроил дебош в новосибирском СИЗО.
Пастор, который информацию подобного характера имел всегда на сутки, а то и на неделю раньше сотрудников колонии, бросил окурок в банку из-под кофе, к которой тут же подскочил один из сидевших неподалеку, и перевернул страницу.
– Пусть едет парень. А вашим «быкам» тюремным за их беспредел нужно было не нос сломать да руку вывернуть, а «ранетки» с плеч посшибать. Негоже пацана порядочного к петухам в хату пытаться заталкивать. А про «баклана» ты не совсем точно сказал. «Хулиганка» у него по первой ходке была. А сейчас он не как «баклан» прибывает, а как разбойник. Этапом, кстати, из Твери, чтоб ты знал.
Сигарета была потушена зэком, «пепельница» снова сияла чистотой. Контролер проследил, как зэк бесшумно поставил ее, подождал, пока тот снова сядет на свое место – через четыре кровати от смотрящего, и продолжил разговор:
– Но срок, похоже, ему все равно намотают. За сопротивление сотрудникам изолятора.
– Иди, старина, иди, служи... – Пастор улыбнулся и вернулся к книге.
«Некоего Сохина» конвой доставил, как и положено, после обеда. Помня о его «подвигах» в СИЗО города Новосибирска, конвоиры на всякий случай отходили его палками. Делалось это незаметно как для административных работников колонии, так и для зэков. Потому что это называется – самый настоящий беспредел. Отходили Сохина хорошо, но он молча сжимал зубы и терпел боль. Пастор решил вопрос так, чтобы Соху – такое погоняло носил парень – поселили поближе к нему.
Первые две недели Пастор, казалось, не выказывал к Сохе никакого интереса. Казалось, тот вообще его не интересовал. Тянет лямку зэк – и тянет. На самом деле это было далеко не так. Пастор контролировал через своих приближенных каждый его шаг: о чем разговаривает, с кем общается, интересы и отношения с администрацией. Через две недели, убедившись в том, что парень не идет ни на какие компромиссы с администрацией колонии, не приближается к среде зоновского «шлака» – так называют в колониях опущенных и деморализованных зэков, Пастор решил действовать. Двое его людей завязали в бараке драку. Вскоре к ним присоединились несколько человек. Постепенно очаг столкновения передвигался к тому месту, где находился Соха. Пастор, не заходя внутрь, стоял, оставаясь незамеченный всеми, и наблюдал за ним, исподлобья ловя каждый его взгляд, каждое движение. Вскоре свалка стала напоминать побоище, кто-то крикнул:
– Крыша съехала? Пастор рядом! Не гневите, братва!..
Соха сидел молча на кровати, словно не замечая того, как рядом с ним рассекают воздух руки и ноги.
– А ты что сидишь?! – взревел один из людей Пастора, на секунду отвлекаясь от потасовки. – Помочь не хочешь?!
– Это не мое дело, – спокойно бросил Соха и полез в тумбочку за сигаретами.
– Ах, не твое?! – изумился зэк. – Может, ты – «ссученный», а, голубь?!
Пастор с удовлетворением наблюдал, как вновь прибывший в зону зэк встал и изо всех сил ударил обидчика по лицу. Тот, переворачивая тумбочку, отлетел в угол и снова вскочил на ноги. В его глазах сверкнул задорный огонек, и «посланец» Пастора налетел на Соху, как тигр. Их силы были явно неравны – человек смотрящего был тяжелее килограммов на двадцать и совершенно очевидно отличался от соперника умением «работать» в замкнутом пространстве...
Пастор еще минуту созерцал, как Соха падает, встает, идет на противника, снова падает, снова встает... Сделав шаг в помещение в окружении своей охраны, Овчаров спокойно произнес:
– Стоять.
Драка моментально утихла, словно ее и не было. О том, что здесь еще секунду назад шел настоящий рукопашный бой, говорили лишь капли крови на полу и лицах заключенных да беспорядок в помещении. Соха, поднимаясь с пола, утирал рукавом «клифта» кровь, ручьем льющуюся из носа и рассеченной брови. Он казался совершенно спокоен, лишь прерывистое дыхание говорило о том, что его организму нанесен довольно значительный ущерб.
– По какому такому случаю кровь плещется? – Пастор вынул из кармана неизменные в любых ситуациях «Мальборо» и закурил. – Эй, бродяга, не рано ли решил права качать?
Последний вопрос был адресован Сохе. Было видно, что ответ тому дается с трудом. Когда он убрал от лица руку – не гоже стоять перед вором и при нем вытирать сопли, как младенец, – стало видно, что вдобавок ко всему у него еще рассечена губа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17