Сделать это, очевидно, должен был он.
Однако закрыть - с какой стороны?
- Оставьте церемонии, - устало сказала она. - Я ведь не затем подошла к вам, чтобы упражняться теперь в правилах светского тона.
Этот чертов телевизор!
Алина тотчас прикипела взглядом к экрану.
Надо заметить, что совершенно неожиданно для телезрителя раскрывался образ Евочки, жены Эндэа и, разумеется, ближайшей приятельницы Евы.
Так вот Евочка, эта тихоня, однажды возьми и скажи:
- Мужчина и женщина, то есть муж и жена, время от времени должны изменять друг другу. Это освежает ощущения.
Тщедушная, конопатая, курносая... какая там еще! Смотреть не на что. А вот поди ж ты! Вдруг показала себя не то крупным теоретиком, не то крупным практиком.
- Она просто крупная стерва, - буркнул Адам.
С чем Ева решительно не согласилась.
Она была без ума от Евочки.
Эта приятельница была для Евы своего рода катализатором, который, как говорят химики, ускоряет реакции. Не исключено, что Ева тоже воссоздавала из атомов и молекул кристаллическую решетку своей будущей жизни, и ей был нужен, как говорят не только химики, своеобразный допинг.
Этим допингом и были теоретические высказывания ее лучшей приятельницы.
Кристаллическая решетка будущей жизни?
Оглядевшись в ее номере, Гей заметил тот самый журнал.
Глянцево-роскошный журнал с портретом Президента на обложке.
Он лежал на тумбочке возле постели.
Кстати, постель была разобрана.
То есть вовсе некстати, сказал себе Гей, это мешало ему подойти к тумбочке и взять журнал.
Что, собственно, только и хотелось ему сделать.
- Господи! - сказала Алина, выключая телевизор. - Неужели все это и есть любовь?!
Она знала, конечно, и без подсказки, что это еще не любовь, а может, и вовсе не любовь, хотя иные называют это как раз любовью.
Как ни странно, отметил Гей, в его номере и в номере Алины кто-то оставил два одинаковых журнала, в которых были материалы о разработке в США лазерно-ядерного оружия.
Уж один-то из них он должен взять!
Как бы реквизировать.
Для Красной Папки, разумеется.
И Гей почему-то решил взять именно этот, который был в номере Алины.
Прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик.
Не обращая на Алину внимания, он развязал тесемки на папке, сунул в нее журнал и тесемки завязал красивым узелком с двойным бантиком.
После чего снова взял Красную Папку под мышку.
Алина молча смотрела на него, а он подошел к окну и увидел крест церкви.
И услышал звон колокола...
Тут и телефон затрезвонил.
У Гея под ложечкой, как всегда, екнуло...
Он потянулся, чтобы первым схватить ненавистную трубку, что было верхом неприличия.
Однако Алина спасла от конфуза, умудрившись опередить его руку.
- Алло?.. - Она посмотрела на Гея. - Молчат... Наверно, не сработал.
Она уже хотела было положить трубку на рычаги, но Гей лихорадочно схватил ее, прижал к уху.
И услышал голос Мээна:
- Привет вам!
- Это мне... - зажав трубку, сказал Гей.
Она деликатно вышла в ванную, прикрыв за собой дверь.
- Ты почему удрал из ресторана? - строго спросил Мээн. И тут же хохотнул: - Така-ая занятная компашка подобралась!..
- У нее своя машина, - брякнул Гей. - "Вольво" последней модели.
- Не понимаю...
- В том-то и дело! У меня возникла мысль выехать в сторону Рысы ночью. Чтобы на рассвете быть на вершине.
- Это еще зачем? Темнишь ты что-то... Слушай, а может, и меня возьмешь, а?
- Привет вам! - и Гей бросил трубку на рычаги.
И Гей вдруг остро пожелал невозможного - чтобы то время, когда Ленин поднимался на вершину Рысы, вернулось вспять, вот будто именно сегодня, утром, это и должно было случиться, и Гею довелось бы встретить Ильича там, высоко в горах, с глазу на глаз, и Гей спросил бы вождя, чем же все может закончиться, только об этом и спросил бы его, ибо спрашивать о том, с чего же все началось, было, по сути дела, бессмысленно.
Да, важно было теперь знать одно: ЧЕМ ЖЕ ВСЕ ЗАКОНЧИТСЯ, чтобы какие-то меры предпринять, пока еще не поздно.
Разумеется, речь бы шла о всеобщем, глобальном, о судьбе человечества, и Гей не стал бы тратить время вождя на расспросы о грядущей судьбе того или иного индивидуума, homo sapiens, хотя бы и себя в виду имея. Гей хорошо представлял себе, что никто не в силах угадать судьбу того или иного конкретного человека, никакой гений, никакой экстрасенс, и в задачу Ленина это не входило, ему важно было дать общий ход исторических событий, в котором уже закономерно определялась судьба как бы усредненного человека - советского, как говорят и пишут.
Вот в каком смысле, сказал себе Гей, Ленин был ответчиком за судьбу того или иного конкретного человека.
Поэтому-то Гей уже не мог не думать о Ленине.
А не только потому, что писал о нем очерк.
Он потому и взялся за очерк, что не думать о Ленине уже не мог.
И с Лениным как героем своего очерка он словно был теперь в знакомстве.
Ибо одна встреча с ним уже состоялась в Кежмароке, в библиотеке лицея, а другая встреча была в кабинете Ивана Богуша, работавшего в краеведческом музее местечка Ломнице.
И Гею показалось, что Ленин был близок к тому, чтобы ответить ему, а может, хотя бы намекнуть, каким будет ответ на вопрос: чем же все кончится?
И теперь Гею хотелось немедля взобраться на Рысы.
Он так бы и сделал, если бы на дворе был день, а не кромешная ночь.
Впрочем, был один человек среди знакомых Гея, который знал, должен был знать возможный ответ Ленина...
Как же он мог забыть о Пророкове?!
О Константине Александровиче Пророкове...
Ведь Гей упустил из виду человека, по воле которого, собственно, и началось знакомство с Бээном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139