Что же теперь? Он посмотрел на свое отражение в прозрачной лужице у скалы. Искупить. Ценой жизни. Конечно, ценой жизни. Но чтобы и фашисты дорого заплатили. Своими жизнями... Маликов закрыл глаза и вспомнил свой тяжелый сон в гроте... Его поднимают в лифте. Потом везут по коридору. Это больница. Плафоны освещают потолок и коридор приглушенным светом. Он болен - сердце, инфаркт... Но откуда он все это знает?.. Слева темные окна, справа двери палат, двери с цифрами. Мимо проплывает пост дежурной медсестры, освещенный настольной лампой. Стеклянный шкафчик с медикаментами. В металлическом стерилизаторе кипит вода. Специфический больничный запах здесь сильней. Остановка. Распахивают белые двери. Вкатывают в палату... Маликов думает: надо немедленно идти к сторожке лесника. Если немцев там нет и лесник еще жив, он выведет на своих. Нет, не на его отряд. Не сможет он смотреть ребятам в глаза... По ту сторону гор действует отряд Иванченко. К нему надо присоединиться. И жизни не жалеть, не щадить. Ни к чему она теперь... Но нет, все это - в прошлом. Сейчас - палата. Кровать здесь одна, посередине. Вокруг много всяких аппаратов. Маликова раздевают, перекладывают на кровать. Новые лица. Стены выкрашены зеленой краской... Деревья, кустарник. Живые зеленые стены по сторонам, пронизанные яркими лучами, в расплывчатых пятнах света, - они колеблются под лесным слабым ветерком... Скоро должна показаться сторожка. Надо быть начеку... быть собранным, но так, чтобы сердце не заболело снова. Врач из отделения командует: "Подключите кардиомонитор. Готовьте смесь". Маликова опутывают проводами. В штатив у изголовья вставляют большую бутылку с жидкостью. Мягкая прозрачная трубка свисает вниз. Опять укол - в сгиб левой руки. "Запишите его в журнал, говорит врач. - Вот паспорт..." Вокруг сторожки - ничего подозрительного. Из покосившихся дверей показывается сутулый лесник, ополаскивает миску и сливает из нее воду под бревенчатую стену. Маликов выходит из-за дерева и решительно шагает к избушке...
– Выпивали? - спрашивает врач.
– Нет.
– Волновались?
– Немного, - отвечает Маликов, поколебавшись. - Встретил знакомую. Юных, как говорится, лет.
Немного спустя в палату вошла медсестра. Она заметила напряженный взгляд старика и сказала:
– Постарайтесь заснуть.
– А вы где будете? - с некоторым испугом спросил Маликов.
– Я - рядом... И вот еще что. Нужно сообщить кому-то о том, что вы здесь, в больнице.
– Некому сообщать... Хотя, подождите. Если я умру... Там, в кармане пальто, остался адрес... Бумажка такая, скомканная. По нему и сообщите.
– Ну что за разговоры? - укоризненно сказала медсестра. - Вас привезли сюда не умирать, а лечиться.
Боль постепенно затихла. Маликов бездумно смотрел, как по пластиковой трубке, протянутой от штатива к руке, бежит прозрачная жидкость. Потом утомленно закрывал глаза.
Темно. Он лежал неподвижно, вытянувшись во весь рост. Впрочем, может быть, он стоял - утверждать наверняка невозможно. Он утратил все ориентиры и не мог определить даже, где верх, а где низ. Он был словно закутан в черную непроницаемую пелену. Но вот в какой-то неуловимый миг пелена, словно не выдержав его массы, постепенно, по мгновениям, начала подаваться под ним... или над ним... или как-то еще... Он погружался в рвущееся, расползающееся нечто, не имеющее признаков для определения. Ощущения пространства и времени странно нарушились. Он не знал теперь, кто он есть, где и когда находится.
Было темно и неуютно.
Почему темно? Что произошло?..
Маликов вдруг понял, что у него просто-напросто закрыты глаза. Тогда он открыл их.
И замер, ошеломленный.
Он стоял на склоне холма между деревьями. Перед ним была та самая ложбинка, поросшая густым кустарником. Сквозь заросли он видел внизу кусочек каменистого сухого русла. Неподалеку справа трещали короткие автоматные очереди.
Как он попал сюда?
Ведь он должен лежать в палате городской больницы сорок лет спустя после этого дня. У него был инфаркт... он помнил сильную боль в сердце, слабость... И раздет он был. А сейчас... Сердце почти не болело. Он оглядел себя. Нелепый вид: больничная линялая пижама с короткими штанинами и рукавами, а на босу ногу - собственные ботинки с развязанными шнурками.
Но вскоре изумление прошло.
Собственно, какая разница, как он попал сюда? Разве изменилось бы что-то, если бы он знал ответ? Нет, конечно. Он и так понимал, что вряд ли когда-нибудь узнает, как оказался здесь. Да и не это сейчас главное.
Главным было то, что он здесь - неспроста. Ведь скоро он - молодой, ослепленный животным инстинктом самосохранения, обезумев от страха, будет ползти по этой ложбинке вверх, прямо к себе - старику с изношенным сердцем. Ползти, чтобы потом всю жизнь проклинать эти позорные минуты.
Маликов напряженно глядел на ложбинку.
Встретить, лихорадочно думал он. Надавать по морде. Погнать, как поганого щенка, обратно... Тут старик вспомнил, что тот, молодой, вооружен, и сразу остыл. Да, ему в таком состоянии пристрелить меня - дело момента. И объясниться не успеем... Пропустить мимо и схватить сзади... Не-ет, староват. Не устою... Подножку... повалить, распластать, а уж потом спокойно объясниться. Да нет, чепуха все. Каков я в молодости-то был? Крепок, изворотлив, как ящерица. В отряде меня мало кто одолеть мог. А уж старик немощный и подавно... Все не то. Он услышал шорох и хруст в кустарнике внизу. Ползет. Поздно! Некогда решать. А, ладно! Как получится... Он торопливо оглянулся, выбрал ствол потолще и скрылся за ним. Вжался в серую грубую кору, чутко прислушался. По ложбинке, сипло дыша, карабкался человек.
Когда шум приблизился, Маликов присел за деревом и осторожно поглядел в просвет между ветками.
1 2 3 4 5 6 7