Ни песка, ни женщины, но что это, кто кричит: "Помогите!"? Замечательный поворот сюжета! Кто из нас не мечтает хоть раз в жизни спасти таинственную незнакомку? Кто из нас, мужчин, в свои юношеские романтические ночи (если, конечно, вы были подвержены приступам романтизма) не создавал вымышленные картины таких вот встреч-спасений, не бросался в поисках неведомой красавицы в самую гущу злых и смрадно-зеленых тропических джунглей, не прыгал с самолета, не рвался очертя голову в бушующие языки пламени, не вступал в схватку то с мафией, то с пиратами, оставаясь на самом деле простым обитателем скучного и малахольного мира, говорить о котором на полном серьезе нет никакого интереса, как для многих нет интереса и жить в нем, хотя последнее - увы - зависит уже не от них. Что же до меня, то - признаюсь - я в полной мере отдал дань подобным юношеским (а может, что и подростковым - ведь прошло слишком много времени) грезам, впрочем, сейчас лишь случайно попавшая в руки фотография напоминает о той поре, но уже не с ностальгией всматриваюсь я в странное, что-то мне смутно напоминающее лицо, а с изрядной толикой холодного любопытства: Боже, неужели это был я? А значит, и грезы остались там, где и юноша (подросток) с фотографии, и неполученный Хугер интересует меня гораздо больше, чем все красавицы и пираты мира, вместе взятые, какие красавицы, какие пираты, когда тебе почти сорок и если что и ждет впереди то лишь странная линия судьбы, в которую внезапно так неумолимо стала вмешиваться твоя же собственная жена, носящая загадочное и смешное имя Сюзанна, хотя на самом деле зовут ее совсем не так (вновь упомянем зеркально мелькнувшие "с" и "н"), но это не играет никакой роли, как, собственно, и вся задуманная ею интрига, ведь конец ясен, стоит лишь мельком взглянуть на левое запястье, как сразу понимаешь, на чьей стороне победа. Понимаешь, но подгребаешь к берегу, несмотря на. то, что ветер и волны не дают тебе этого: к пляжику не подойти - шмякнет лодку о корягу или камень, пробьет днище, сюда, кричу я отчаявшейся и напуганной незнакомке, идите сюда! Она входит в воду, и вот я уже протягиваю ей руку, помогая влезть в лодку. - Садитесь! - кричу, стараясь переорать шум воды и грохот ветра. - Садитесь! - А сам начинаю грести еще сильнее, стараясь поскорее добраться до той тихой бухточки, на берегу которой уютно светит огнями пансионат со странным для наших мест названием, будто сошедшим со страниц уже упоминавшегося англоязычного романа. Незнакомка садится на корму, но первая же окатившая волна заставляет женщину перебраться на нос, чудом сохраняя при этом равновесие. Теперь я не вижу ее, а лишь чувствую, что больше я в лодке не один, но - по правде говоря - меня это мало волнует, главное - добраться до берега, ведь осталось совсем немного, да и ветер стихает, и дождь - судя по всему - подходит к концу, ибо из ливня он превращается в скучный серый дождичек, мрачно сеющий с неба. Самое смешное в этой ситуации то, что я вдруг понимаю всю неправдоподобность юношеских (добавим: и подростковых) грез, когда даже такой незначительный штрих, как реальный дождь с ветром на небольшом горном озере, полностью разрушает очаровательную картину романтического спасения, то есть делает ее ложной и показывает всю иллюзорность подобного, проще говоря, сама ситуация убивает весь романтизм, ибо нет времени даже познакомиться, как, в общем-то, нет и желания, главное совершенно верно, добраться до места и поскорее надеть на себя что-нибудь сухое. Но дождь прекращается, как прекратился и ветер, лодочка уверенно входит в бухту, на берегу которой (что более чем естественно) уютно светят огни пансионата, вдруг ставшего для меня долгожданным домом. Руки болят от весел, я замедляю ход лодки и пытаюсь перевести дух. - Спасибо, - слышится из-за спины, - большое спасибо, я уже не надеялась, что выберусь. - Как вас туда занесло? - не поворачиваясь, спрашиваю я. - По кромке, почти по воде, иначе не пройти, но когда пошла волна, то идти обратно стало невозможно, и я испугалась. - Ладно, - говорю я, - все хорошо, что хорошо кончается, - и вновь берусь за весла, стараясь плавно и пристойно подгрести к пирсу, на котором уже маячит смугло-загорелый коротыш-лодочник, явно переживший несколько неприятных (мягко говоря) минут. Нос лодки тыкается о доски настила, я вспрыгиваю на пирс, подтягиваю суденышко за цепь и закрепляю ее замком, снимаю и передаю перепуганному мужичку весла, а потом поворачиваюсь и протягиваю спасенной (даже говорить подобное смешно) незнакомке руку. Она с благодарностью опирается на нее и вылазит (именно что вылазит, то есть тяжело переваливается через борт и неуклюже встает на доски настила)из лодки. На ней майка и шорты, насквозь мокрые. В иной ситуации это дало бы мне повод оценить и описать ее фигуру, создав из ничего плавную крутизну бедер, тяжелую (или напротив - легкую ) полноту стана, обыграть хорошо заметные пипочки сосков, резко торчащие на замерзшей до пупырышек груди, затем перейти к описанию роста незнакомки, скользнув пристальным и внимательным взглядом по ее ногам (длинные или чуть коротковатые, полные или худые, красивые или так себе, впрочем, последние можно не заметить), оставив напоследок лицо со спутанными и мокрыми (а как иначе?), потерявшими всю прелесть и блеск (черные? каштановые? пепельно-серые? - отошлем читателя к следующей главе) волосами и с глазами, в которых за испугом стал неразличим цвет, хотя для женских глаз он имеет такое же значение, как - скажем - название для той книги, что я сейчас пишу. - Даже не знаю, как отблагодарить вас! - говорит незнакомка, ежась от холода и смущения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32