К этому моменту последняя часть поврежденного "Энтерпрайза" мелькнула внизу и скрылась из вида.
– Две недели.
– Ему пришлось много потрудиться над тобой?
– Несомненно.
Чехову, по меньшей мере, была сделана трансплантация костной и мышечной ткани, а также какая-то более сложная операция на нервных волокнах, подробности которой лейтенант не хотел знать.
– Так сможешь ли ты теперь снова играть на пианино?
Чехов искоса мрачно взглянул на Зулу, и рулевой ответил ему, напустив на себя притворное удивление.
– Ну? – с легкой усмешкой продолжил Зулу. – Ты должен мне сейчас помочь, а то очень трудно разговаривать, когда я получаю вместо слов только мрачные взгляды, будто ты недоволен, что я вмешиваюсь в твое скверное настроение.
От такого нечестного приема Чехов стиснул зубы и тут же услышал, как сзади в кабину вошла Ухура.
– У кого это скверное настроение? – поинтересовалась она с беззаботностью человека, не вполне осознающего сложившуюся ситуацию.
Зулу махнул головой в сторону Чехова:
– У кого же еще?
Ну вот, теперь уже они оба начнут его обрабатывать. Чехов с усилием повернулся к Ухуре и попытался увести разговор в другую сторону, беспокойно поглядывая в сторону пассажирского отсека.
– А можно оставлять этого Хаслева без присмотра?
Девушка машинально оглянулась, но, очевидно, не разделяла его озабоченности.
– А почему бы и нет. – На ее темном лице просияла ослепительная улыбка. – Может быть, пока никто не смотрит за ним, туда проберется диверсант и прикончит этого типа.
Одновременно и испуг, и раздражение промелькнули в глазах Чехова. Он вновь откинулся на спинку кресла и сосредоточил все внимание на экране.
– Не делай этого!
Ухура постучала пальцами по спинке его кресла. Чехов обернулся и бросил хмурый взгляд на девушку:
– Чего не делать?
– Не отключайся от нас, как ты обычно делаешь, когда возникают какие-то проблемы. – В ее глазах было такое неподдельное участие, что Чехову захотелось исчезнуть. – Павел, ну что с тобой происходит?
Лейтенант перевел взгляд на Зулу, заметив, что рулевой краем глаза наблюдает за ними.
– За три дня я потерял трех охранников, – заговорил Чехов печальным и подавленным голосом. – У меня такое чувство, что я дезертирую со своего поста, оставляя корабль, на борту которого скрывается диверсант. Но даже если бы я и остался на корабле, мне не дали бы ровным счетом ничего делать. А если вспомнить, что Генеральный аудитор уже составил обо мне мнение, как о совершенно неподходящем руководителе, то нетрудно будет догадаться, почему у меня плохое настроение.
С этими словами он занялся повязкой на раненой руке, считая, что эта проблема очевидна и не заслуживает отдельного упоминания.
Зулу, закончив перевод челнока на сверхсветовую скорость, отвернулся на вращающемся кресле от панели управления.
– Она имеет в виду совсем не это.
– Ты стал каким-то странным еще до того, как на корабле начались неприятности, – заметила Ухура, пододвигаясь поближе к Чехову и опираясь на установленную между ними консоль. – По-моему, ты как-то изменился после возвращения с Сигмы-1. – Она протянула руку и легонько дернула Чехова за пустой рукав его кителя. – Может быть, там в тюрьме случилось что-то такое, о чем ты нам не рассказал?
Если бы все было так просто.
– Слушайте, в чем собственно дело? У вас что, нет других занятий, кроме как сидеть и переживать за меня?
Ухура улыбнулась. Эта спокойная ласковая улыбка всегда наводила Чехова на мысль, что именно такими бывают отношения в больших семьях между старшими и младшими детьми.
– Порой у нас бывает достаточно оснований переживать за тебя. – Она снова потянула его за рукав. – И все-таки – что случилось?
В наступившем напряженном молчании даже легкий рокот сверхсветовых двигателей казался необычно громким. Чехов стал пристально рассматривать заклепки на полу и не мог заставить себя поднять глаза. Особенно если ему придется начать рассказывать об этом.
– Вы слышали о том, что случилось с "Конго"?
Зулу беспокойно заерзал в кресле.
– У них вышло из строя защитное поле, – пояснил он после небольшой паузы. – В информационном сообщении говорилось также, что они пересекли область скопления космического излучения в районе Персея. – Зулу замолчал с таким видом, словно давал понять, что знает больше, но не уверен, стоит ли говорить все.
– Они потеряли всю кормовую часть корабля, – продолжил вместо него Чехов, по-прежнему не поднимая глаз. Горестные и мрачные воспоминания всплывали в его памяти. Он пытался контролировать свои слова, чтобы от своего рассказа не расстроиться самому больше чем надо. – Когда поле разрушилось, то в ловушке в трубах Джеффери оставалось тринадцать инженеров, а еще тридцать человек находились на вахте в главном зале под ними. Встретившийся им в полете поток энергии перерубил порталы, а когда на мостике решили отсоединить гондолы... – Чехов неожиданно осекся и некоторое время молчал, пытаясь успокоиться.
Ухура удивила его тем, что протянула руку и погладила по щеке.
– У тебя был там кто-то знакомый на борту, – тихо промолвила она. – Так ведь?
Чехов кивнул и продолжил. Ему было трудно сдерживаться, в его голосе слышалось страдание.
– Да, это был офицер-исследователь. Он был моим другом в Академии. – Лейтенант провел рукой по глазам и раздраженно нахмурился, почувствовав, что рука влажная. – Он пошел вместе с другим офицером, чтобы вручную отрезать гондолы. Они знали, что радиационное излучение их убьет. Но они надеялись, что у них хватит времени на поиски заэкраниррванного челнока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89