Денег в нем хватит, чтобы на всю жизнь обеспечить несколько сотен человек. У вас будет все, что угодно.
Маркус кивнул, но подумал: "Нет, далеко не все".
Достаточно окрепнув, Маркус покинул больницу и вышел на улицу Йедора, столицы Минбара. За триста лет с тех пор, как он в последний раз бывал здесь, город почти не изменился. Кристаллические пики и башни все так же поражали своей холодной красотой. Навстречу попадалось гораздо больше людей и других инопланетян, чем он видел раньше, но оно и понятно, ведь Минбар стал теперь центром Альянса.
Рейнджеры сами ныне были галактической легендой, их честность и беспристрастность уважали сотни миров. Если рейнджеров призывали для разрешения конфликта, их вердикты считались совершенно неоспоримыми. А если для восстановления порядка требовалось принуждение силой, они становились такой силой. Силой, которую применяли только в исключительных случаях, и никогда в политических или личных целях.
"Кажется, в конце концов, оно того стоило", подумал Маркус, но обнаружил, что далек от всего этого, чувствуя себя историком навыворот, свидетелем последствий известных ему событий, но последствий, его почти не касающихся.
"Все, кого я знал, мертвы. Где я смогу найти для себя место?" Сначала ему показалось, что он сможет вернуться в рейнджеры, нагнать все пропущенное, но потом понял, что нынешние рейнджеры – совсем иные. Когда он впервые присоединился к ним, это было нечто новое, возрождение древней традиции для сражений в безнадежной войне. Теперь они – в порядке вещей, даже обыденность. Великая война давно закончилась, она стала древней историей.
"Как и я сам", уныло думал Маркус.
Через несколько часов бесцельных блужданий Маркус очутился в Мемориальном Парке, где были похоронены тела героев, сановников, рейнджеров и бывших президентов Межзвездного Альянса (по крайней мере, тех, кто не исчез таинственным образом).
"Ага, это вышло словно само собой", подумал он. Он осмотрелся и обнаружил, что в глубине души знал, что ищет, не признаваясь в этом даже самому себе.
Мемориал Сьюзан Ивановой возвышался перед ним в виде башни из кристаллов и камня, слои которых, сплетаясь прихотливым узором, разбивали холодный белый дневной свет на миллионы ярко окрашенных лучей. "Какая удачная метафора", решил Маркус.
Стоило ему войти, как у него перехватило дыхание. Он увидел ее лицо, парящее над криптой с телом. "Просто поминальная голограмма", сказал он самому себе. Но это было ее лицо. Лицо тех дней, когда он знал ее, и он не мог смотреть на него без боли.
Он подошел ближе, портрет не отрывал от него взгляда.
– Привет, Сьюзан.
Никакого ответа.
– Почему ты так поступила? – Маркус присел на скамью у крипты. – Я имею в виду, если бы ты этого не сделала, мы были бы сейчас вместе, там, в загробной жизни, или как это теперь называется.
– Конечно, в загробную жизнь я не верю, и ты это знаешь – знала – так что, подозреваю, думала, что должна с этим что-нибудь сделать. – Он покачал головой. – Ты всегда считала, что знаешь все лучше остальных. Что ж, прекрасно. Сначала ты была жива, а я – мертв, и это было совсем неправильно, так что теперь я – жив, а ты – мертва. О да, ведь так гораздо лучше, не правда ли? Если хочешь знать, по-моему ты мне так отомстила. Если ты прожила все эти годы одна-одинешенька, то, ей-богу, решила добиться того же для меня, пусть даже это означало найти людей, которые целую вечность присматривали бы за моим телом.
Он поднял взгляд на ее лицо. Оно не изменилось.
"А с другой стороны, может быть, ты действительно любила меня", мелькнуло у него в мыслях, но Маркус не решился высказать этого и самому себе. Здесь это прозвучало бы чересчур самонадеянно.
Он подумал о том, что же она говорила ему все те годы, пока он был в криосне. Скучала ли по нему? Или укоряла за глупость? Он никогда не узнает.
Он подумал о ней, проведшей в одиночестве все те годы.
"Ты сделала это для меня? Потому что тебе меня не хватало, или ты чувствовала себя виноватой из-за меня? Это нечестно. Я знал, что плохо кончу еще с момента смерти брата; как я мог жить дальше, зная, что подвел его? Я не мог снова подвести кого-нибудь. Особенно тебя. Я хотел дать тебе еще один шанс обрести счастье. А ты этого не сделала. Ты работала, но ты всегда работала, не в этом дело. Ты осталась одна, вот что неправильно. Совершенно неправильно, это…"
– Простите?
Маркус выпрямился, вздрогнув от раздавшегося под сводом мемориала голоса. В дверях стоял минбарец с букетом цветов.
– Прошу прощения, если побеспокоил вас, – продолжил он, – вы не против, если я…
– Нет, пожалуйста, проходите.
Минбарец кивнул, подошел к крипте и поместил цветы в ожидавший их сосуд.
– Кто их послал? – спросил Маркус.
– Послал? – минбарец удивленно качнул головой. – Судя по одежде, вы рейнджер, да? Я думал, вы должны знать.
– Меня какое-то время не было в городе.
– Очень давно президент Деленн распорядилась, чтобы их ставили сюда каждый день. Слову Деленн следуют до сих пор, и будут следовать всегда. – Он осторожно поправил цветы и отошел. – Вы знаете, чему учила Иванова?
– Отчасти, – ответил Маркус.
– Значит, вы ее последователь?
– Можно сказать и так.
– Правильно ли я предполагаю, что вам довелось слышать Голос?
– Слышать что? – недоуменно посмотрел на него Маркус.
– Голос. Незадолго до того, как Иванова оставила нас, с ее мозга сделали снимок. Ну не с мозга, на самом деле, не буквально… это полный снимок всех нейронных путей, воспоминания и информация, которой она обладала к тому моменту, закодированная и сохраненная для будущих историков, целителей и ученых.
1 2 3 4 5 6 7