В глазах обитателей подземного лабиринта эти шестиногие ящеры были природными врагами, воплощением зла, символом страшной опасности.
Ахаб продолжил, стараясь не терять времени напрасно. Он обвел летающего псевдозавра красным кружком и опустил от него линию вниз, к донжону. Волнение мюларисов возросло. Глаз на утрамбованной земле двора медленно закрылся, а раскрывшись вновь, оказался без зрачка.
Откуда опасность?
Ахаб снова указал на небо над головой.
Несколько мгновений сумятицы, свидетельствующей о неспособности мюларисов понять его до конца. Ахаб пересек двор и сделал вид, что хочет спуститься по лестнице в лабиринт. На этот раз мюларисы, похоже, поняли. Беспорядочной массой они бросились на вал.
Им нужно было всего лишь несколько секунд, чтобы достичь гребня. Ахаб, едва державшийся на ногах от усталости, не решился следовать за ними и проводил мюларисов взглядом. Неудержимо взлетавшая вверх волна зверьков напомнила ему стремительное движение огня во время лесного пожара, только более стремительное. Он почти сразу же потерял из виду зверьков, скопившихся на идущей по вершине вала дорожке.
Ахаб повернулся и направился к себе в каморку. С удивившей его самого самоотверженностью он принялся приводить в порядок записи. Выдвинув зачем-то ящик стола, Ахаб наткнулся на коробку с полусотней сигар. Какая жалость, что они не обнаружились раньше, с горечью подумал он. Если даже выкуривать непрерывно одну сигару за другой, он не сможет использовать все до прихода мурены.
Он некоторое время крутил металлическую коробку в пальцах, ощущая неясную тревогу, хотя в самой коробке не было ничего необычного. Наконец он понял. Заросшее бородой лицо. Грязные всклокоченные волосы. Ввалившиеся щеки, бледная кожа. Блуждающий взгляд глаз, неспособных остановиться на чем-либо…
Полированный металл коробки отражал облик Ахаба.
Ахаб спал сном младенца. Проснулся он поздним утром, отпил воды из кружки и направился через двор к валу. Было пасмурно. Лохмотья облаков стремительно мчались по угрюмому небу. Поднялся ветер, швырявший вниз клочья черного дыма. Птицы в панике уносились прочь.
До прихода мурены оставались считанные дни.
Ахаб заставил себя проглотить кусок хлеба, прежде чем подняться на вал. Оттуда он с облегчением увидел, что все мюларисы исчезли. Наверное, их окончательно убедили волны хаоса, поднимавшиеся над горизонтом. Он окинул внимательным взглядом двор внизу. Красная земля. И - никого. В стороне черной пастью зиял вход в подземелье. Ахаб решил непременно закрыть отверстие до появления мурены.
Он просидел на валу почти до обеда. Время от времени он фотографировал, делал топосъемку небольшого участка, диктовал запись. Перед уходом Холландер демонтировал и забрал с собой все снаряжение, но у него хватило такта оставить Ахабу кое-что из его личного оборудования - несколько маломощных приборов. Их было недостаточно для детального изучения событий, связанных с приходом мурены, но Ахаб в этом и не нуждался. Он остался на Ансиле, чтобы предупредить мюларисов об опасности, чтобы спасти их. Теперь, когда эта проблема была решена, у него не было других дел. Свою работу он продолжал делать исключительно по привычке. И, наверное, из любопытства. Мурена оказалась слишком экзотической и слишком опасной формой жизни, так что непосредственных сведений о ней почти не было.
Когда он покидал свой наблюдательный пост, джунгли за рекой горели. Высокие столбы дыма поднимались примерно в пятидесяти километрах к западу. Поверхность реки из зеленой стала коричневой; казалось, вода вот-вот закипит. Под покровом листвы мелькали тени животных, с испуганным ревом спасающихся бегством.
Еще пару часов Ахаб потратил на настройку приборов. Потом он спустился в джунгли и отобрал несколько десятков проб тех видов растительности, по которым у него уже были данные, полученные раньше. Он рассчитывал повторять отбор проб ежедневно, пока это еще было возможно, чтобы зарегистрировать все стадии общего некроза, охватившего поверхность Ансиля.
Потом он сходил к реке, где взял немного воды для анализа. Возвращаясь, он видел, как на тропинку перед ним упала мертвая птица. Он захватил ее с собой и вечером занялся вскрытием, обнаружив при этом много неожиданного.
Уже в сумерках он снова поднялся на вал, чтобы сделать очередную серию снимков. Вернувшись в каморку, быстро поужинал и заснул.
Посреди ночи его разбудило первое землетрясение, повторившееся перед зарей. Третий толчок случился вскоре после появления над горизонтом обоих солнечных дисков. Толчки были не очень сильными - не более двух баллов по шкале Осборна. Но Ахаб знал, что их периодичность и интенсивность быстро возрастут.
Ветер представлял собой гораздо большую опасность. За ночь он заметно усилился. Порывы, врывавшиеся внутрь донжона, сопровождались зловещим завыванием, то прекращавшимся, то возобновлявшимся с новой силой. Непрерывным дождем на двор сыпались самые разные предметы: ветки, листья, перья, комки земли, оплавленные камни. Иногда с мягким шлепком на землю падало мертвое животное.
Ахаб осторожно поднялся по лестнице. Если смерть от клыков мурены еще имела какой-то смысл, то ему совершенно не хотелось агонизировать часами, оплакивая свои переломанные ноги. Когда он шагнул на гребень вала, на него с ревом накинулся ветер. Осторожно, передвигаясь буквально по сантиметру, Ахаб подобрался к краю. Пожиравший джунгли пожар несся с невероятной быстротой. Небо заполняли тучи перепуганных птиц. На западе через низкие тучи проглядывала ярко светящаяся колонна.
1 2 3 4 5 6 7