И дали ли еще половину сверх того — за этакий, как он сказал, «блядский концерт». Узнав, что девицы не получили ни доллара, он начал ругаться на меня скверными словами и даже попытался ударить. Я перехватила его руку и так держала до тех пор, пока он не попытался ударить меня другой рукой. Я перехватила и другую руку и приподняла его над землей. Он продолжал ругаться грязными словами, среди которых «бля» было самым пристойным. Тогда я начала плавно усиливать давление на его запястья, сказав, что через три минуты, когда разовьется усилие в десять килограммов на квадратный сантиметр, его кости переломятся. А еще через полторы минуты он вообще потеряет кисти рук. И велела ему перестать ругаться и уезжать.
Молодой человек, похожий уже не на обритого, а на облысевшего персидского кота, через минуту побледнел и испуганно закричал:
— Все, бля, в натуре, базара нету, твоя, бля, взяла, отпускай нафуй, мы уепываем!
Но я потребовала, чтобы он сказал то же самое более пристойными словами.
И он сказал на вполне приличном русском языке, что признает не только мое физическое, но и моральное превосходство, и склоняет перед ним голову, не имея никаких претензий. И даже попросил у меня прощения.
Ощипанный персидский кот, «Ромашка полевая» и «Лесной пожар» быстро прыгнули в машину и умчались со скоростью, которая значительно превышает не только максимально разрешенную на автострадах, но и превосходит технические возможности любого серийно выпускаемого автомобиля.
Когда я вернулась в дом, Максим посмотрел на меня как-то очень странно. Однако ничего при этом не сказал.

08.09.
Вчера я обо всем поговорила с Максимом. Думаю, он был со мной вполне откровенен. Он подтвердил практически все, что говорил Сергею в тот самый вечер, который закончился скандалом.
Итак, я — кукла. Я собственность Максима, которую он купил за миллион долларов. Купил, разочаровавшись в возможности встретить такую живую женщину, с которой ему было бы хорошо. Мне это было не совсем понятно. Я спросила его о том, что он имеет в виду, когда говорит «хорошо»: любовь, секс, ведение домашнего хозяйства, внешность или что-то еще?
Он грустно рассмеялся и сказал, что все это, в сущности, одно и то же. Что все это объединяется в таком загадочном слове, как «душа». Причем не одна душа, а две — женская и мужская. И когда они дополняют друг друга настолько, что получается единое целое…
Я прервала Максима. Сказала, что где-то читала про древнего гермафродита, в котором одновременно были заключены и мужчина, и женщина.
— Нет, — грустно ответил Максим, — это совсем другое. Порой бывает так, что встречаются мужчина и женщина, предназначенные друг для друга. И им вместе хорошо. Это бывает редко. Но еще реже бывает так, что им всегда хорошо друг с другом. То есть до самой смерти.
И тогда я спросила, что такое смерть.
Но Максим сказал, что с этим нам спешить не стоит. Надо вначале с жизнью как следует разобраться.
В общем, Максим так и не встретил такую женщину, с которой ему было бы хорошо больше месяца. Все его поиски оказались безрезультатными, а проститутки, которыми он был вынужден пользоваться, подрывали и здоровье, и финансовую стабильность. Например, Элеонора, на которой он намеревался жениться и которая подсказала ему, как заработать два миллиона, обошлась особенно дорого. Украденная ею особо ценная информация стоила Максиму девяти миллионов долларов. В результате Максим пришел к выводу, что будет гораздо экономнее заплатить за Линду — за меня! — миллион, чем продолжать пользоваться естественными куклами, которые «запрограммированы» так, что всякие мерзости и подлости у них получаются гораздо ловчее, чем секс.
— Ты намного лучше их всех, вместе взятых, — сказал Максим.
И это было очень приятно — я была ему очень приятна, и это было очень приятно для меня.
И тут же та, другая, которая во мне живет, зашептала мне, чтобы я встала со стула и негромко, но страстно сказала: «Милый, как же я тебя хочу! Как же я хочу, чтобы ты оттрахал меня прямо сейчас. Чтобы оттрахал так, чтобы у меня от счастья расцвела в груди алая роза, а из глаз покатились слезы восторга! Милый, ты это делаешь так, что твоя женщина, твоя Линда просто сходит с ума. О, ненасытный мой! Как-же-я-те-бя-хо-чу!»
И еще она сказала, чтобы я медленно подняла подол платья и начала бы снимать его, через голову. Но не до конца. Чтобы, когда из-под медленно ползущей вверх материи покажется грудь, я застонала и пошла на него, чтобы прижаться всем своим жарким телом — о да, оно было уже таким жарким, что трудно было удерживать влагу — всем жарким телом к нему, наткнувшись низом живота на его твердый и горячий. (О, милый, подумала я, у тебя это тоже очень быстро работает.)
А потом снять с него халат. И резко повернуться к нему спиной. И наклониться, расставив ноги, но не очень широко. И нащупав его, горячего и твердого, взять его пальцами и ввести в себя.
И вскрикнуть от счастья.
И что-то жарко говорить, все равно что, задыхаясь, давясь словами, содрогаясь всем телом. А потом уже только стонать и вскрикивать. Сладостно стонать и исступленно вскрикивать — от того, что он владеет и царствует. Это Ему приятно. Это Ему очень приятно. Твой сладостный стон и твои жаркие влажные чресла Он любит больше всего на свете. Гораздо больше, чем футбол по телевизору.
Еще — стон!
Еще!
Он уже на вершине блаженства!
Еще!
И — вместе с Ним — общий стон — вместе — стон вместе с царем!..
Теперь медленней. Тише. Еще тише. Медленней.
Стоп.
Нежный мокрый поцелуй. Это Ему тоже нравится. Пусть и не так сильно. Он счастлив. Царь.
И обязательно, обязательно прошептать смущенно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67