Вийайа говорил, что современные гийанейцы вполне отрешились от понятий и представлений прошлого, что в их психике произошли коренные изменения. Фогель задавал себе вопрос – так ли это? Он сожалел, что земная наука должна ограничиваться изучением внутреннего мира одной только Гианэи. Вот если бы, напри мер, здесь на корабле, кроме нее, был и гийанейец – мужчина!..
До пробуждения четверых оставалось чуть больше недели.
Гианэя попросила Надю Попову переселиться из третьего отсека в первый. Программистка охотно выполнила эту просьбу. Она понимала, что это вызвано нежеланием Гианэи разлучать Риа и Тому на две недели. Привыкшего бегать по всему кораблю сына Гианэя постепенно приучала ограничиваться прогулками в первом отсеке.
Виктор не пытался спорить с женой. Он знал, что она останется непреклонной.
Вересов обещал Гианэе, что никто из четверых не появится в первом отсеке.
Астрономы еще продолжали заниматься своей наукой. Это было следствием не их желания, а категорического приказа командования звездолета. Наблюдения производились систематически и результаты их аккуратно фиксировались в специальном журнале, как будто звездолету предстояло вернуться на Землю и эти записи могли пригодиться земной науке.
Третьего декабря вечером (космонавты жили теперь по земным часам и земному календарю) Куницкий сообщил, что видел короткие вспышки в направлении на Полярную звезду.
– Период этих вспышек около двух часов, – сказал он. – Что это такое, я пока не могу решить.
– А где наблюдается сейчас Полярная звезда? – спросил Тартини. – Впереди или позади нас?
– Позади.
– А! – разочарованно протянул навигатор.
На этот разговор никто не обратил внимания.
Астрономы оживились (новое и непонятное явление на небе!), но вспышки больше не появлялись.
Девятого декабря приступили к процессу «пробуждения» четверых. Для маленького Рийагейи это означало заключение в первом отсеке на две недели.
Прошло еще три дня.
Наступило двенадцатое декабря – день, навсегда запомнившийся всему экипажу «космического острова».
Все, кроме семьи Муратовых, находились в «большой гостиной», как называли помещение библиотеки, расположенной рядом с кают-компанией, где в это время всегда проводилась какая-нибудь лекция или занятия. Не 6ыло только Вересова, находившегося на пульте, и четверых, которые редко покидали отведенную им каюту.
Внезапно включились оба экрана на двух противоположных стенах и, как всегда, погас свет. Голос Вересова, громкий и взволнованный, раздался из динамика радиофона:
– Друзья! Рядом с нами земные космолеты!
Он мог и не говорить этого. Все и так сразу поняли, в чем дело.
Совсем близко, освещенные прожекторами их корабля, висели в пространстве три звездолета, два с левой стороны и один справа. Хорошо знакомой формы, огромные и могучие, они казались неподвижными и, следовательно, двигались с одной скоростью и в одном направлении с ними.
Ослепительно загорелись десятки прожекторов, и в библиотеке стало светло, как «днем». Экраны превратились в квадратные «солнца».
И люди, обезумев от радости, прыгали, как дети, бросаясь в объятия друг друга.
Конец «робинзонады»! Родная Земля здесь, рядом!
Экраны погасли, и вспыхнул электрический свет.
– К выходной камере! Толпой бросились к люку. Голос Вересова остановил их.
– Внимание! Включаю радиофоны по всему кораблю. Слушайте разговор с флагманским космолетом!
Около минуты было тихо. Потом раздался знакомый всем голос Стоуна, первый «земной» голос, раздавшийся за семь лет.
– Привет, дорогие друзья! Ваши испытания кончились. Прошу Вересова подойти к микрофону.
– Я вас слушаю.
– Доложите о состоянии корабля и здоровье экипажа!
Видимо, командир звездолета успел уже успокоиться. Он говорил обычные голосом и даже как-то сухо:
– Корабль в полном порядке, кроме «Мозга навигации» и связанных с ним двигателей, которых мы не смогли заставить работать. Экипаж здоров и бодр.
В настоящее время все шестьдесят шесть человек находятся вне анабиозных ванн. Благодарим вас за столь быструю организацию помощи. Когда думаете прибыть к нам?
Ответа не последовало. Очевидно, то, что сказал Вересов, сильно удивило тех, кто находился у приемника там, на космолете.
Наконец, Стоун спросил:
– Вы не ошиблись, товарищ Вересов?
– Нет! Нас действительно шестьдесят шесть, а не шестьдесят четыре.
– Кто же?
– У Гианэи родился сын шесть лет назад. У Надежды Поповой – дочь.
Было ясно слышно, как кто-то вскрикнул.
И тотчас же послышался голос Виктора Муратова:
– Это ты, Марина? Но он не получил ответа.
Юрий Вересов ограничил передачу только микрофоном пульта. Марина не услышала брата.
– Поздравляем их обеих, – сказал Стоун. – С еще большим нетерпением ждем свидания! Передайте Гианэе, что у нас есть для нее огромный и приятный сюрприз. Не буду говорить заранее. Мы будем у вас через полчаса.
Все услышали, как обычно строгий председатель Совета засмеялся.
– Она сама слушает вас, – сказал Вересов.
– Пусть приготовится к большой радости. Ждите нас!
– Пожалуйста, погасите хоть часть ваших прожекторов, – попросил Вересов. – Они не дают возможности видеть вас на экранах.
– Хорошо, оставим только один. Разговор закончился. Снова включились экраны по всему кораблю.
– Ты слышала? – спросил Виктор. Радиофоны остались включенными, и их разговор слышали все.
– Конечно, – ответила Гианэя.
– Неужели и сейчас ты не пойдешь к выходной камере?
– Я не могу оставить Рийагейю одного.
– Но ведь Стоун сказал…
– Для меня это не имеет значения. Откуда он знает, что может доставить мне радость?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132