Если для землян, которых, считая с техническим персоналом корабля, было шестьдесят человек, объединенных общностью обитателей одной планеты, дружескими чувствами друг к другу и одинаковым умственным и психическим развитием, предстоявшие им годы и годы «заключения» были как-то переносимы, то для четверых дело обстояло во много раз хуже.
– Пусть спят! – решил Фогель. – И ничего не знают. Это единственное и наиболее гуманное, что мы можем для них сделать. Если нас спасут, они проснутся, как и было намечено раньше, а если всем суждена гибель, то совсем не проснутся.
Аэролиты щадили корабль, точно зная, что он не может уклониться от встречи с ними. За все время только один раз локаторы «заметили» некрупный осколок, но и он пролетел достаточно далеко.
Текло время. Прошло пять лет со дня катастрофы.
«Робинзоны» (они привыкли так называть себя с легкой руки Виктора Муратова) с удивлением должны были констатировать, что шестьдесят месяцев прошли совсем не так томительно, как они ожидали. Даже быстро.
Огромную роль сыграло продуманное и осуществленное командованием корабля расписание жизни на «острове». У всех было занятие, никому не позволили проводить время бесцельно.
Космонавты учились. К концу пятого года на корабле практически исчезла разность специальностей. Весь экипаж превратился в универсалистов, могущих заменить друг друга в любой области как в предстоявшей работе на планете Мериго, так и в управлении звездолетом. Все овладели испанским и гийанейским языками.
Исключение составила, по понятным причинам, только одна наука – медицина.
А год назад на звездолете открылась… начальная школа!
Улетая с Земли, корабль имел на борту шестьдесят четыре человека. Теперь на нем было шестьдесят шесть!
Появились два новых «пассажира»… родившихся в космосе!
Мальчик и девочка. Рийагейа и Тамара. Их называли сокращенно: Риа и Тома.
Риа был сыном Виктора и Гианэи, Тома – Владимира и Надежды Поповых.
Первым, четыре года тому назад, родился Рийагейа. Его назвали так по желанию матери.
Когда мальчику исполнилось три года, пришла пора начинать учение. И начальную школу создали специально для него одного.
Предчувствие не обмануло Виктора, когда он пять лет назад начал замечать странности в Гианэе. Ее рассеянность, непонятное равнодушие ко всему, отрешенность – все имело одну причину. Гианэя целиком погрузилась в самоощущения, боясь поверить, что страстная мечта превратилась в действительность.
А когда прошло время и факт уже не вызывал никаких сомнений, ею овладела тревога, разделяемая всеми находившимися на корабле. И особенно, конечно, Виктором.
Всех мучил один вопрос: кто должен родиться?
Землянин или гийанейец? Ответить не смог бы ни один ученый двух планет.
Наиболее вероятным считалось, что родится гибрид двух человечеств, пусть очень сходных, но все же отличающихся друг от друга. Хотя бы продолжительностью жизни, оттенком кожи, особенностями слуха и зрения.
Последнее больше всего беспокоило медиков и биологов. Гийанейцы слышали лучше землян, но слуховой аппарат по конструкции, был тождественным. Иначе обстояло дело со зрением. Гийанейцы видели в инфракрасной области спектра, их глаза были иначе устроены. К чему приведет соединение земного и гийанейского зрения? Кто мог ответить на это?
В одной из бесед с Фогелем глазной врач экспедиции высказал опасение, что ребенок может родиться слепым.
Хорошо, что Виктор и Гианэя не слышали этих слов!
Их обоих интересовало только два вопроса: на кого будет похож их сын (или дочь), и будет ли он здоровым. Все остальное казалось им не стоящим внимания.
– Я хотел бы, чтобы он был похож на тебя, – говорил Виктор.
– Только не это, – отвечала Гианэя. – Он должен быть человеком моей родины.
Под словом «родина» она подразумевала Землю.
Думала ли она о возможности трагического исхода? По-видимому, нет. Ни с ней, ни с Виктором не заговаривали об опасениях медиков.
Год был тревожным.
В составе экспедиции были врачи всех специальностей, от психологов до педиатров. Матери и ребенку не угрожал недостаток высококвалифицированной медицинской помощи. Но волнение, царящее на звездолете, было понятно. Ведь подобное существо должно было родиться впервые!
И вот все позади!
Прошло четыре года. Опасения оказались напрасными, страхи – ложными!
По аллеям оранжерей, в воде бассейнов бегал и плавал, как рыба, стройный красивый мальчик с очень светлыми густыми волосами и равномерно коричневой кожей всего тела.
У него были глаза матери, длинные, косо поставленные, очень темные. Гибкостью движений он походил на кошку – отличительный признак гийанейца. Но видел и слышал он, как земляне. Это было бесспорно установлено. И при самых тщательных и придирчивых осмотрах, которым его систематически подвергали, врачи не находили ни малейшего физического недостатка.
А разум?
Судя по тому, что трех лет от роду Риа свободно владел двумя языками, земным общепланетным и гийанейским, с этой стороны все также обстояло благополучно.
Язык гийанейцев отличался удивительной мягкостью, земной был значительно тверже. Маленький Риа говорил так, что всем невольно казалось – где-то поблизости течет ручеек, переливаясь на камешках.
Гианэя всегда называла сына полным именем – Рийагейа. Виктор и все остальные предпочитали короткое – Риа. Он отзывался на оба имени, привыкнув к ним еще в годовалом возрасте.
Через семь месяцев после Риа появилась на свет Тамара – девочка Земли, которой предстояло стать подругой детских игр сына двух планет.
И через два года они уже играли, как брат и сестра и всегда были вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132