Вересов включил радиофон, вызывая кают-компанию, где в это время всегда кто-нибудь находился.
Экран не вспыхнул.
– Ничего не понимаю, – сказал Вересов. Вернулся Медина.
– Кнопка люка в порядке, – доложил он, – но люк действительно не открывается.
– И не работает внутренняя связь, – сообщил ему Тартини.
Все трое недоуменно посмотрели друг на друга.
– Фантастика! – Вересов пожал плечами.
Ни у кого из них не возникло ни малейшей тревоги. Одновременный выход из строя люка в четвертый отсек и линии связи с третьим казался им случайным. Все трое решили, что причиной является какая-нибудь мелкая неисправность «Мозга навигации», которую он устранит сам в ближайшее время. Приборы пульта убедительно свидетельствовали о том, что решительно все на корабле находится в полной исправности.
Но можно узнать, что случилось у самого «Мозга».
Вересов подошел к задней (по ходу корабля) стенке помещения пульта, за которой были расположены сложнейшие агрегаты «Мозга навигации». На ней длинным рядом выстроились аппараты связи с ним. С помощью этих аппаратов можно было получить ответ на любой технический вопрос, касающийся исправности всех частей звездолета, его пути в космосе и работы двигателей. Под каждым аппаратом располагалось по четыре ряда разноцветных кнопок.
Много труда и времени потратили земные инженеры, чтобы разобраться во всей этой технике и научиться пользоваться ею.
Вересов послал в «Мозг» два вопроса:
«Что случилось с люком между пятым и четвертым отсеками?»
«Что случилось с линией связи?»
То, что могли перестать работать все люки на корабле, Вересову и двум его товарищам и в голову не приходило.
Радиофоны корабля были земной конструкции и заменили собой небольшие овальные экраны гийанейцев, но вся «проводка» осталась прежней и была связана с «Мозгом навигации». Менять ее не было смысла, так как обычная для радиофонов связь без каких-либо проводок на корабле, разделенном на отсеки металлическими стенами, все равно не могла действовать.
Потерявшее смысл название «радиофон» сохранилось просто в силу привычки. Прошла минута.
Время, необходимое «Мозгу навигации» для «уяснения» вопроса, проверки и составлении ответа, измерялось долями секунды. Он всегда отвечал мгновенно.
Прошла целая минута. Ответа не было.
Повторять вопросы было бесцельно. По тому, как засветились крохотные экраны, шкалы и стрелки Вересов понял, что его вопросы получены «Мозгом», но он не собирается отвечать на них.
– Очень плохо! – сказал Вересов. – Если бы он не знал, то все равно как-то откликнулся бы.
– В чем же дело? – спросил Тартини. Вересов не ответил. Когда он повернулся к товарищам, они заметили, что командир очень бледен.
– Плохо! – повторил он. – Очень, очень плохо!
– Может быть, пробоина? – неуверенно сказал Медина. – Пробит борт четвертого отсека и повреждена линия связи.
Он не ждал ответа, понимая, что никакая пробоина не могла привести к молчанию «Мозга». А если бы оказался пробит борт в самом помещении, где размещался «Мозг», то есть совсем близко от них, они не могли бы не услышать удара и взрыва.
Аэролит, летящий с космической скоростью, при ударе обязательно взорвется. Кроме того, никакой аэролит, какого бы размера он ни был, не мог пробить и стенку корабля, и стенку помещения «Мозга». Этого не смогло бы сделать даже тело, летящее со скоростью света.
– Подождем! – решил Вересов. – Если пробоина, то она заделается через несколько минут. И тогда люк должен открыться. Но ведь ты сам понимаешь, – обратился он к Медине, – что никакой пробоины нет. Локаторы ничего не показали, и «Мозг» не стал бы молчать по такой причине. Здесь что-то другое, и, боюсь, очень серьезное.
– Что будем делать? – спросил Тартини.
– Я сказал, подождем! Возможно, произошла небольшая поломка в системах «Мозга», и он не отвечает потому, что занят поисками и исправлением. И отключился от нас. Такая операция предусмотрена его схемой.
– Мол, не мешайте, – засмеялся Тартини.
– Вот именно!
Прошел час, проведенный в молчании. Да и о чем им было говорить? Все трое были людьми действия, не склонными к бесцельным догадкам и предположениям.
Приборы пульта по-прежнему показывали, что все исправно и ничего не случилось на всем корабле. Это успокаивало Медину и Тартини, но Вересов, лучше их знакомый с устройством «Мозга навигации» и знающий систему связи его с приборами пульта, беспокоился все больше и больше. Именно то, что приборы как бы отключились от «Мозга», не указывали даже на неисправность управления люками (пусть одним люком), противоречило основным принципам их устройства. Это могло произойти только по специальному «указанию Мозга», а для такого указания Вересов не мог найти причины.
Он вспомнил, как в процессе подготовки этого корабля к полету на планету Мериго многие возражали против оставления гийанейского «Мозга навигации» и предлагали заменить его другим, своей, земной конструкции. Это не было сделано только потому, что не хватило времени, да и самый «Мозг» казался очень совершенным, что, разумеется, так и было.
Небольшие аварии возможны в любой конструкции, и земная также не была гарантирована от них.
Прошел еще час.
– Что ж! – сказал Вересов и встал. – Мы дали ему время, и вполне достаточное. Придется самим вмешаться.
– Жаль, что с нами нет Володи или Нади, – заметил Тартини.
Владимир Попов и его жена Надя были программистами вычислительных машин. Сейчас они спали в анабиозных ваннах. Оба были настолько молоды, что все называли их по именам.
В смене Вересова программиста не было, а если бы и был, то его помощью нельзя было бы воспользоваться до тех пор, пока не устранена неисправность люка, для чего, собственно, он и требовался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132