Белопольский плотно запер дверцу и включил в работу дезинфекционную установку. Через полчаса воздух внутри машины очистился от углекислого газа и формальдегида. Установка была портативной, и не удивительно, что на такой маленький объём понадобилось столько времени.
Все трое с удовольствием сняли прозрачные шлемы.
Баландин сразу же взял одну из принесённых венерианами лепёшек и поднёс её к носу.
– Её запах, – сказал он, – похож на запах сырой рыбы. Но всё же я не рекомендую их пробовать.
– Пока в этом нет нужды, – ответил Белопольский, – у нас есть своё. Употреблять пищу венериан, без крайней необходимости, не будем.
Блюдо упрятали под сидением. Было бы неосторожно оставить его снаружи. Венериане могли подумать, что люди отвергли их дар.
– Обратите внимание на водоросли, – сказал Баландин, – блюдо тщательно выложено ими. Я бы сказал, – «любовно». Пищу для пленников, которых собираются убить, так не украшают. Это лишнее свидетельство их миролюбия и дружеских чувств.
– Возможно, что это так, – неопределённо ответил Белопольский.
Насытившись, они снова надели шлемы и открыли дверцу вездехода. Было крайне важно экономить кислород, да и хозяева могли в любую минуту вернуться. Снова потянулись часы ожидания. Венериане явно не торопились. Иногда казалось, что они совсем забыли о своих пленниках, – так медленно шло время.
Часы Белопольского показывали двенадцать часов дня. Прошло шестнадцать часов с начала роковой экскурсии к озеру. Всю «ночь» никто из них не сомкнул глаз. Хотя они были сильно возбуждены, но усталость давала себя чувствовать.
Прошло ещё несколько часов без всяких перемен в положении. Наступал «вечер». Никто по-прежнему не шёл к ним.
Все трое проснулись одновременно. Они не помнили, как заснули, но, посмотрев на часы, поняли, что проспали десять часов. Было «утро» 24 июля.
На полу возле машины стояло блюдо с лепёшками. Значит, венериане приходили «ночью».
Романов перенёс блюдо в машину и поставил его рядом с первым. Белопольский переменил повязку на ногах Баландина. Потом они позавтракали и приготовились ждать.
Часы шли за часами…
Наконец, в два часа „дня» послышался шум. Трещали брёвна, доносился топот огромных ног. Десять «черепах» и три венерианина окружили машину.
Наступила решающая минута.
Зачем их пришло так много? Что они собираются делать?..
Один из венериан подскочил к машине и постучал в стекло. Люди уже знали, что это означает приглашение выйти.
Белопольский, внешне спокойный, вышел первым. За ним Романов.
Но венерианин снова постучал. Он требовал, чтобы вышли все трое; это было совершенно очевидно.
Баландин не мог выйти. Обожжённые ноги при малейшем движении причиняли жестокую боль. Как объяснить это венерианам?..
Белопольский показал рукой на ноги профессора и отрицательно покачал головой. Но странное существо не поняло и продолжало стучать. Второй венерианин поднял руку. «Черепахи» приблизились. Положение становилось угрожающим.
Баландин сделал над собой невероятное усилие и попытался выйти, но со стоном упал обратно в кресло. Крупный пот выступил на его лице.
– Я не могу! – сказал он. – Лучше смерть!
Венерианин перестал стучать. Он повернул голову к двум другим, а те посмотрели на него. Можно было поклясться, что они говорят друг с другом, но не раздалось никакого звука, и плоские губы не шевельнулись. Если и был разговор, то он происходил «молча».
«Обмен мыслями, что ли? – подумал Белопольский. – Или незаметная для нас мимика?»
Венериане «совещались» недолго. Один из них запрыгал к выходу. Остальные остались стоять возле машины, но больше не настаивали, чтобы Баландин вышел из неё. Они чего-то ждали.
Близкое соседство огромных «черепах» с их свирепыми мордами, сверху нависшими над головами людей, неприятно действовало на обоих звездоплавателей, вынужденных оставаться на месте. Они не знали, можно ли им вернуться в машину.
Романов решился. Стараясь двигаться как можно медленнее, он спокойно повернулся и открыл дверцу. Ни «черепахи», ни двое оставшихся венериан никак не реагировали. Тогда он вошёл в машину и сел на своё место.
Никакого угрожающего движения.
Белопольский последовал за геологом и даже запер за собой дверь. Ему также никто не помешал.
«Черепахи» опустились на четыре лапы и стали поразительно похожи на земных циниксов, только гигантских размеров. Они стояли неподвижно.
Точно десять розово-красных беседок на четырёх столбах выросли на полу «комнаты».
Двое венериан короткими прыжками обошли вездеход кругом. Казалось, они внимательно осматривают его. Выглядевшая громадной в тесном помещении, машина нисколько не пугала их. Потом они удалились к стене и стали друг против друга. И снова у них был такой вид, что они беседуют. Но трое людей, следивших за ними, видели, что губы по-прежнему не шевелятся.
– Если они разумны, – сказал Баландин, – а это очевидно так, то у них должен существовать язык. Мы знаем, что они умеют делать линейки, блюда, каменные чаши. Умеют строить дома. Всё это проявление творческой мысли. А она невозможна без обмена мыслями, то есть без языка. Они говорят друг с другом, но как это делается?..
Ни Белопольский, ни Романов ничего не ответили на это рассуждение. Сейчас им было не до теорий.
Ничего угрожающего в поведении венериан как будто не было, но людей угнетала полная неизвестность об их намерениях. Зачем и куда ушёл венерианин? Может быть, они решили заставить Баландина выйти из машины?
Чувства сострадания, жалости, милосердия не являются прирождёнными свойствами разумных существ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102