В зарослях кустов, запутавшись в ветках, висят кишки. От распоротого живота поднимается пар, наполненный запахом крови и мяса. Уставившаяся невидящим взором на рогатую луну голова с обглоданными до костей щеками. Пустые глазницы, шея, торчащая рваным обрубком. Блестит красно-чёрное озерцо замёрзшей крови.
«Люди».
Весь мир смердел ими. Живыми их было столько, сколько пальцев на человеческой лапе, но теперь – ни одного.
«Мертвы. Их нет. Мясо».
Когда-то они носили плащи с капюшонами, но теперь жаждущие плоти волки изорвали одежду в клочья. Бороды на лицах, которые ещё сохранились, были покрыты сосульками и замороженными соплями. Останки уже почти скрыл под собой падающий снег, такой яркий на чёрных обрывках плащей и штанов.
«Чёрные».
В нескольких милях отсюда беспокойно заёрзал маленький мальчик.
«Чёрные. Ночной Дозор. Они из Ночного Дозора».
Лютоволку было наплевать. Они – мясо, а он голоден.
Глаза трёх волков горели жёлтым огнём. Раздув ноздри, лютоволк повёл головой из стороны в сторону, а потом обнажил клыки и зарычал. Волк помоложе отскочил назад. Лютоволк чувствовал в нём страх. Прихвостень – это он знал наверняка. А вот одноглазый ответил рычанием и двинулся навстречу, загораживая дорогу.
«Вожак. И он меня не боится, хотя я вдвое больше».
Их глаза встретились.
«Варг!»
Два зверя сцепились, волк и лютоволк, и уже не осталось времени на раздумья. Мир превратился в клубок зубов, когтей и летевшего во все стороны снега. Они катались, кружились, рвали друг друга. Остальные волки рычали и щёлкали зубами вокруг них. Челюсти лютоволка сомкнулись на скользкой от инея шерсти, на тонкой, словно высохшая ветка, конечности, но одноглазый царапнул когтями по его брюху, вырвался из хватки, перекатился и напал снова. Жёлтые клыки вцепились в горло Лето, но он стряхнул седого двоюродного брата, словно тот был крысой, и сам бросился в атаку, сбив врага на землю. Катаясь клубком, царапаясь и брыкаясь, они сражались, пока оба не покрылись ранами, и их собственная свежая кровь не раскрасила снег. Но наконец старый волк опрокинулся на спину, показав брюхо. Лютоволк укусил его пару раз, обнюхал зад и задрал над ним лапу.
Хватило пары щелчков зубами и угрожающего рычания, чтобы прихвостень и самка признали его своим вожаком. Теперь стая принадлежала ему.
И добыча тоже. Принюхиваясь, лютоволк переходил от человека к человеку, пока не остановился у самого крупного из тел, безликого, вцепившегося в чёрную железяку. Обрубок второй руки был перемотан у запястья жгутом. Из перерезанного горла медленно сочилась кровь. Волк коснулся её языком, лизнул разорванное безглазое лицо – нос и щёки, а потом, впившись зубами в шею, вырвал из неё кусок и проглотил. Ещё никогда мясо не казалось ему таким вкусным.
Покончив с трупом, он подошёл к следующему и сожрал самые лучшие куски. Вокруг падал снег, а с веток деревьев за ним наблюдали вороны: нахохлившиеся, темноглазые и молчаливые птицы. Остальные волки довольствовались объедками: первым – старый волк, за ним – самка и уже потом – младший самец-прихвостень. Теперь они принадлежали ему. Они стали его стаей.
«Нет, – прошептал мальчик. – У нас другая стая. Леди мертва и, возможно, Серый Ветер тоже, но где-то остались Лохматый Пёсик, Нимерия и Призрак. Ты помнишь Призрака?»
Образ падающего снега и пирующих волков начал бледнеть. Его лица коснулось дыхание тепла, успокаивая, словно материнский поцелуй.
«Огонь, – подумал он. – Дым».
Нос дёрнулся, почуяв запах жареного мяса. Лес исчез. Вернувшись в общинный дом и своё искалеченное тело, Бран уставился на огонь. Мира Рид переворачивала над пламенем кусок свежего, шипящего и подрумянивающегося красного мяса.
– Как раз вовремя, – сказала девушка. Бран потёр глаза тыльной стороной ладони и, извернувшись, сел, привалившись спиной к стене. – Едва не проспал свой ужин. Следопыт добыл кабаниху.
Позади девушки Ходор жадно вгрызался в кусок горячего подгоревшего мяса, кровь и жир стекали по его бороде, а между пальцев вился дымок.
– Ходор, – жуя, бормотал конюх. – Ходор, ходор.
Его меч лежал на земляном полу рядом с ним. Опустившись на колени, Жойен Рид откусывал от своей порции маленькие кусочки и пережёвывал каждый из них не меньше дюжины раз прежде, чем проглотить.
«Следопыт добыл кабаниху».
Холодные Руки стоял у двери с вороном на руке. Вдвоём с птицей они пристально следили за огнём. В двух парах чёрных глаз отражались отблески пламени.
«Он не ест, – вспомнил Бран, – и боится огня».
– Ты предупреждал, чтобы мы не разводили костёр, – напомнил он следопыту.
– Стены скрывают свет, да и рассвет близок. Пора отправляться в путь.
– Что случилось с людьми? С преследовавшими нас врагами?
– Они вас не побеспокоят.
– Кто это был? Одичалые?
Мира переворачивала мясо, чтобы прожарить другую сторону, Ходор жевал и глотал, счастливо бормоча себе под нос, и только Жойен заметил, как Холодные Руки, повернувшись к Брану, впился в него взглядом.
– Враги.
«Дозорные».
– Ты их убил. Ты и вороны. Их лица разорваны в клочья, а глаза выклеваны.
Холодные Руки не стал отрицать.
– Они же были твоими братьями. Я видел. Волки разодрали их одежду, но я всё равно знаю. Их плащи чёрные, как твои руки.
Холодные Руки ничего не ответил.
– Кто же ты? Почему у тебя чёрные руки?
Следопыт посмотрел на свои руки, словно увидел их в первый раз.
– Когда сердце человека перестаёт биться, кровь стекает к конечностям и застывает. – Его голос клокотал в горле, в тонкой и худой, как и он сам, шее. – Руки и ноги опухают и чернеют, словно пудинг. Остальное тело становится белым, как молоко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65