Хотя, иногда безжалостно думала Мита, возможно, Винт просто слишком глуп, чтобы понять, когда следует умирать. Но как она ни напускала на себя безразличный вид, ее беспокоило тяжелое положение мутанта. Винт самоотверженно ее защищал, оставаясь верным до самого конца; край сознания Миты до сих пор помнил боль, которую излучал раненый помощник
Любой наблюдатель мог заметить, что преданность Винта Мите была намного больше, чем преданность самому инквизитору. Хоть раз Винт оспорил ее приказ? Сомневался в ее компетентности, подозревал в чем-либо или не повиновался?
Конечно, нет.
И что с ним случилось…
Гигант пострадал очень серьезно. Большие рваные раны кровоточили по всему телу Винта, огромные мускулы виднелись под сорванной кожей. Одна из щек гиганта оказалась распоротой, обнажая полость рта и крепкие зубы. Кусок надорванного мяса причинял нестерпимую боль, нависая над подбородком. Глаза Винта налились кровью, по всему телу багровели синяки, а поверхность металлических рук была покрыта таким количеством отверстий, что им позавидовал бы небольшой астероид.
Даже сестры Ордена, скользившие от кровати к кровати, похрустывая накрахмаленными одеяниями и вводя наркотические препараты нуждающимся, не казались особо уверенными в быстром восстановлении гиганта.
Перед уходом Мита не преминула озвучить несколько серьезных угроз в отношении невнимательного ухода за пациентом. Авторитет Инквизиции должен быть непререкаем.
Приняв такие меры, дознаватель оставила понурого гиганта выздоравливать и вернулась к себе — переодеться и насладиться несколькими минутами покоя, пока вновь не придется вернуться в храм Панацеар.
Мита шла между крепостью префектов и хосписом пружинящим шагом, стараясь не думать о той твари, что бродит где-то далеко внизу под ногами. Какие бы тайные расследования ни проводились в отношении чудовища, Мита скоро будет знать о них все. Когда она входила в восстановительную палату Винта, то внезапно вспомнила слова Каустуса: «Я послал лучшего друга помочь вам».
Кто-то ждал ее внутри.
Он был человеком. Уже через несколько минут Мита прочувствовала, что его мелочность и любовь к власти проявляются таким способом, что любая неизвестная информация рассказывается с максимальными церемониями. Я знаю нечто, чего вы не знаете, говорили его глаза-буравчики, поэтому вам придется меня выслушать от начала и до конца.
— Мы нашли их именно на седьмом ярусе, — пояснял он, взмахивая рукой для пущей важности. Когда он говорил, в уголке его рта скапливалась слюна — неприятная деталь, которую Мита не смогла игнорировать. — Несчастные создания. Они полностью дезорганизованы, впрочем, как и всегда. Никакой серьезной угрозы.
Человек сплюнул, потом сунул в рот мундштук кальяна, закрепленного ремнями у него на груди, и глубоко затянулся.
…бугльбугльбугльбугль…
— Мм…
Он выдохнул клубы вишневого табака, расплывшись в кошачьей улыбке, — ониксовые протезы во рту словно распахнули врата космической тьмы. Мита подавила желание погасить кулаком эту мрачную улыбку.
— Мы убили всех, естественно, — прогудел он, — включая лидера. Мы думаем, вы сможете оценить наше расследование. Хех. Ну, когда будете готовы.
Он был священником, — по крайней мере, это был тот образ, который он сейчас создал для себя. Человек любовался собой и обожал себя — одновременно будучи безгранично преданным. Если бы не распростерший крылья орел, выжженный над его правым глазом, он не отличался бы от любого другого члена свиты инквизитора. Мита удивилась, почему Каустус выбрал именно его на роль мальчика на побегушках.
— Тауисты, — продолжал он, выпуская красные струи дыма из ноздрей, как сказочный дракон. — Пропаганда проклятых тау — мы изучаем их методы. Еретические помои. «Большая польза» и «обоюдная выгода», как говорится. И идиоты верят в это, можете себе представить? Даже свет Императора не поможет таким глупцам.
От каждого посещения храма у Миты начиналась головная боль. Каустус послал этого человека помогать ей — а он вместо этого непрерывно изводит ее анекдотами и странными историями. Ей нужно поговорить лично с инквизитором.
Терпение Миты в отношении планов хозяина начинало подходить к концу.
…бугльбугльбугль…
С каждой минутой ей с все большим трудом удавалось различать слова за непрерывным бульканьем кальяна.
— Почему, — собрав остатки дипломатичности, спросила дознаватель, — вы мне все это говорите?
Человек нахмурился, глядя на Миту через равномерно вздымающуюся и опадающую огромную грудь Винта, словно оскорбленный ее невежеством. В сознании собеседника Мита распознала смесь самодовольного превосходства и ложного благочестия. Он наслаждался, снисходительно разговаривая с потенциальным начальником, как родитель с неразумным ребенком.
— Потому, — фыркнул он, — что, насколько мне известно, вы все еще являетесь дознавателем в Ордо Ксенос и — ха! — участником той команды, что недавно была в рейде. Мне казалось, вы должны оценить успехи ваших товарищей.
— Ой, не надо! — не выдержала Мита, теряя остатки терпения. — Мы находимся на Восточном Краю, глупец вы этакий. Тут, прокляни их варп, на каждом ярусе можно найти ячейку пропаганды тауистов. Вам не пришлось даже покидать Стиплтаун, чтобы застрелить десяток скучающих идеалистов.
Мита резко сложила руки на груди и замолчала, ощущая раздражение от того, как легко она перешла к грубости.
Мысли священника изменились с пугающей быстротой — теперь их целиком заполняло холодное и безграничное отвращение. На миг девушке стало жаль, что Винт все еще находится без сознания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103