Иногда человек начинал дергаться, будто наэлектризованный, его мышцы судорожно сокращались, морщинистое лицо кривилось в судороге.
Все помещение было перепачкано выделениями астропата, хижина пахла, как карцер сумасшедшего дома, а ужасные крики, которые пленник издавал время от времени, лишь усиливали сходство.
Как и у его товарища, голова второго астропата была закована в полосу металла, именно ее и приподнял немедленно появившийся Сахаал. Из-под полосы поднялись струйки пара, плоть человека была сожжена, словно к ней приложили гигантское клеймо.
— Милорд! — отчаянно закричала Чианни, испуганная увиденным. Для нее все это было формой ужасного колдовства.
Если бы она знала…
— Все прочь! — приказал Сахаал, отталкивая жрицу и дрожащего посыльного, игнорируя гримасу разочарования на лице Чианни. — Немедленно!
Он запер за ними дверь, активировав усиленный слух, чтобы удостовериться, что никто не подслушивает.
Затем Сахаал возвратился к корчащемуся и стонущему астропату, скрежетавшему зубами так, что они раскрошились.
И да, оно там было… на краю восприятия… грани присутствия… шепчущее… обещающее… дразнящее… проклинающее…
Рои варпа, клубящиеся вокруг, царапались несуществующими когтями, стараясь пробиться через щит.
— Кто-то, — произнес Сахаал, проводя пальцем по влажной брови человека, — хочет сказать «привет».
Внезапно он просунул коготь под стальной обруч и разрезал его, освобождая покрытый ожогами лоб псайкера. Человек от неожиданности дернулся и захрипел.
Пути открыты.
Сахаалу не нужны были особые псионические данные, чтобы понять, что случилось затем. Это походило на неописуемый звук — сверхзвуковой щелчок, более ощутимый физически, чем слышимый ушами. Как напор жидкости, рванувшийся из открытого крана, — псионическая волна освобождения, смывшая застоявшееся дерьмо. А пустой резервуар, прочистившийся от грязи, засиял яркой звездой — мозгом псайкера.
Человек вскочил на ноги, как бездушная марионетка, пытаясь идти вперед, не обращая внимания на цепи. Изо рта хлынула кровь. Хищники варпа ворвались в его душу, пируя за завесой реальности.
Сахаал отшатнулся, оба его сердца громко стучали. У него получилось? Кто-то услышал его зов? Твари пустоты не прикоснулись своими бесформенными языками к астральному маяку? Сообщение смогло проскочить?
Голова псайкера начала крутиться в разные стороны, пока не уставилась на Сахаала пустыми глазницами, словно буравящими Повелителя Ночи невидящим взглядом.
А затем человек заговорил — первые слова он произносил неуверенно, словно невидимый кукловод только приноравливался, а потом голос налился силой, и речь полились рекой:
— М-мы… м-мы… мы… мы идем… забава… для тебя…
Ошеломленный, Сахаал рухнул на колени:
— Б-братья?!
— Встречай нас, Мастер Когтя! Приготовь путь. Аве Доминус Нокс!
— А-аве!
Голова псайкера разлетелась на куски, как перезревший фрукт, осколки черепа и клочья мозга забрызгали и без того загаженное помещение. Душа человека отчаянно застонала, поглощаемая роем варпа, ожесточенно пирующим и дерущимся за каждый кусок.
Сахаал снял шлем и облегченно зарыдал.
На следующий день разведчики Семьи Теней шли по лагерю беженцев, размахивая сообщением, собирая толпы на каждом перекрестке, наводняя воздух криками и протестами.
«Идите в улей, — гласило послание на листах пергамента, которое передавали из одних дрожащих рук в другие. — Восстаньте против развращенного мира над нами и соберите для своего повелителя достойную дань.
Ангел Императора среди нас, и плата, взимаемая им, не богатство, не пища и не кровь. Его плата — правосудие. Каждый, кто способен нести оружие, будь то мужчина или женщина, каждый должен принести Ангелу Императора голову грешника или — если будет отобран отдельно — выполнить другое свершение.
Дети моложе пятнадцати лет освобождаются от повинности. В отсутствие родителей за ними будут наблюдать воины Семьи Теней.
У вас есть два дня».
Сначала все были шокированы. Нахлынули ярость, ужас и недоверие. Но молва о недавней казни благородных главарей домов и присутствии на острове некой Святыни, чья сила и мощь передавалась из уст в уста, заставили все чувства утихнуть. Все — кроме одного.
Страха.
Семья Теней была сильна, а все остальные банды понесли тяжелые потери. Угроза наказания в случае отказа была не пустым звуком. Беженцам деваться некуда. Людям больше негде скрыться. И, кроме того, как они оставят детей?
Много времени на сборы не понадобилось. Лица мрачнели, зубы сжимались, пальцы покрепче охватывали рукояти широких мачете и длинных ножей. Пришла пора отправиться в поход на улей.
Эквиксус ждала кровавая ночь.
Мита Эшин
Закончив с когнис меркатором — торговцем информацией, ради которого пошла на такой отчаянный риск, Мита возвратилась в Каспсил, ощущая неловкую радость.
Она не нарушила указания инквизитора не преследовать лично это ужасное чудовище, скрывающееся в подулье, не спровоцировала более никаких нападений виндикторов и, естественно, не сделала ничего, что пошло бы вразрез с собственными планами инквизитора. Какими бы они там ни были.
Все, что сделала дознаватель, было элементом… страховки. Каустусу вообще лучше об этом не знать.
На втором ярусе, рядом со зданием Арбитрес, Мита задержалась подождать, пока Винта доставят в хоспис Ордена Панацеар. Гигант неплохо себя чувствовал, несмотря на тяжелые раны, — благодаря своей удивительной физиологии он обладал невероятной способностью к восстановлению и блокированию болевых импульсов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103