Считается, что существует семь крупных литосферных плит – евразийская, тихоокеанская, североамериканская, южноамериканская, австралийская, африканская и антарктическая. Существуют также более мелкие плиты...
Женя заглянул в актовый зал, наполовину заполненный школьниками средних классов, в котором Наталья Белозерцева читала ознакомительную лекцию по физике Земли. Она увидела Кузнецова в дверях и, не прерывая лекции, улыбнулась ему. В ответ Женя помахал ей рукой. Наталья – ученый, беззаветно преданный своему делу, и талантливый педагог. Она способна увлечь школьников, пробудить интерес к науке – пусть на дворе стоят и не лучшие времена: наука теперь в загоне.
Он прибыл в Москву накануне поздно ночью, когда жена и дочь спали. Тихо отпер дверь квартиры и провел остаток ночи на диване в большой комнате. Будильник наручных часов разбудил его в половине седьмого. Он наспех позавтракал и двинулся в институт, так и не повидавшись с женой.
Женя быстрым шагом шел по коридору, приветствуя попадающихся навстречу знакомых. Первым делом следует отчитаться по командировке перед заместителем директора Института сейсмологии – отделения Объединенного института физики Земли, членом-корреспондентом Российской академии наук Михаилом Николаевичем Воздвиженским.
– Женя, привет! – воскликнула Дарья Семенова, появившись откуда-то сбоку.
– Здравствуй, – сказал Женя, останавливаясь.
– Как прошел семинар?
– Да в общем-то...
– Тебе звонил твой друг из Санкт-Петербурга, – проговорила она, не дослушав ответ на собственный вопрос. – Он сказал, что у него получилось.
– А что получилось, он не сказал?
– Он сказал, – ответила она с расстановкой, – что ты должен знать, о чем идет речь.
Считая разговор оконченным, она исчезла. Он пожал плечами и продолжил свой путь. Дойдя до развилки, он остановился. Один коридор заканчивался кабинетом заместителя директора института по научным вопросам и являлся конечной целью путешествия Евгения по институту. Второй вел на лестницу. Рядом с лестницей было отведено место для курения, в простонародье называемое курилкой. – Поразмыслив, Женя решил, что перед кабинетом замдиректора следует сделать остановку в курилке. Сам он не курил и не выносил дыма, но ему всегда нравились курильщики. Они казались ему заговорщиками или, точнее, членами клана посвященных в таинство курения. В этой тесной курилке на лестничной площадке царила неповторимая атмосфера отстранения от домашних и рабочих проблем с разговорами об автомобилях, политике и всяком начальстве.
– Женя, елы-палы! – радостно ухмыльнулся здоровяк-геофизик Федор Иванов, которого все звали Иван Федоров. Оскалив зубы, он улыбался, скосив один уголок рта. В другом углу была папироска «Беломора». Женя прекрасно помнил его убеждающую речь о том, чем папиросы «Беломор» отличаются от сигарет. «Вот вы все, – говорил он, обращаясь к своим собеседникам-курильщикам, – курите заграничную химию. Возьми любую импортную сигарету и зажги ее, не куря. Она не потухнет и догорит до самого фильтра. А все почему? Потому что бумага, из которой сделаны сигареты, селитрованная. И вы думаете, что вся эта химия задерживается фильтром? Вспомните, в Великую Отечественную, да и после нее люди курили махорку, делали самокрутки из газет и жили до девяноста лет. Они курили чистый табак! А что теперь? Рак настигает людей и в шестьдесят лет, и раньше. Я пытался курить сигареты, так наутро встаешь и не можешь откашляться. От „Беломора“ такого у меня нет. От дыма хорошего табака все микробы в организме дохнут». Женя ему тогда сказал: "Загнешься от своего «Беломора», на что Федор Иванов, или Иван Федоров ответил: «Загибаются некурящие вроде тебя».
– Приветствую тебя, Евгений, – монотонно прогнусавил маленький завхоз Сергеич, причмокивая сигареткой «BS». Ему было уже шестьдесят, и все никак не могли дождаться, когда же он наконец соизволит уйти на пенсию. – Как прошел семинар?
– Да-а... – Женя развел руками.
– Наш-то, идиот, что удумал! – прогремел своим зычным голосом Федор Иванов. – Сделал в отделении проходную! Ты опаздываешь на пять минут, у тебя на проходной отбирают пропуск. Пишешь объяснительную, только тогда пропуск от­дают. Три объяснительных – и ты без премии! Каково?
– Мрак! – авторитетно подтвердил Сергеич, качая седой головой. – Вот в восьмидесятых у нас хотели ввести такую же систему. Опоздал человек на работу, пишет объяснительную. В отделе кадров читают объяснительную – а человек-то опоздал по уважительной причине. Вроде и не виноват. Сколько бумаги перепортили, пока поняли, что это ерунда.
Дверь на лестничную площадку распахнулась, и к курильщикам влетел третий их постоянный компаньон – Вова Титов.
– Женя! – вяло воскликнул он и махнул худощавой рукой. Сигарета была уже зажата у него в зубах, и он наклонился к Сергеичу, чтобы прикурить. Раскурив сигарету, он устало выпустил дым изо рта и спросил: – Как прошел семинар?
Женя даже не счел нужным отвечать на этот вопрос. Уж кого-кого, а Титова точно не интересовал его ответ. Титов был заядлым болельщиком.
– Вчера до половины второго ночи смотрел матч Колорадо с Торонто. – Женя обратил внимание на его красные воспаленные глаза, – Всю игру шли вровень, а за тридцать секунд до конца матча Мат Сандин в полете забивает гол.
Титов обожал Национальную хоккейную лигу, а в особенности команду «Колорадо Эвеланж», а самым его любимым игроком был швед Питер Форсберг.
– Тренер выводит Джо Сакика вместо вратаря. И за восемь десятых секунды до конца игры Форсберг забивает гол с подачи Каменского!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27