Придется промокнуть до костей, а высушить вещи будет негде, и холод, набиравший обороты с приближением ночи, и голод, терзавший мое тело, скорее всего к утру меня прикончат. Если, конечно, не случится чудо. В моем положении можно уповать только на чудеса и обыкновенное человеческое упрямство, которое не даст мне умереть. Наверное, оно и называется волей к жизни. Не знаю. Может быть...
***
Не видно ни зги, мерцающая пелена заволокла реку, укрыла пульсирующим туманом участок выше по течению и, скрывающийся ниже за поворотом, маленький скальный сброс. Я подходил все ближе, но шум текущей воды, вместо того, чтобы становится громче и нестерпимей, как будто отдалялся и поднимался. Мне показалось, что я заплутал в чахлом ельнике, между покосившихся тонких стволов с торчащими обвислыми ветками, но неожиданно из темноты вынырнула река, и у меня екнуло сердце.
Такого я еще никогда не видел. Река встала на дыбы и нависала надо мной гигантской темной дугой, бесшумно ныряя в пасть каньона. Струи воды, словно жилы неведомого тела, вздувались и опадали, поток дышал и подрагивал от ярости, укрощенной силой, от которой веяло беспощадностью.
«Ну, как?» — подал голос дракон. — «Ты сможешь с ней справиться?»
Я стоял, ошеломленный этим видением, и лихорадочно соображал, как бы удрать подальше от этого нелепого катаклизма.
«Говорила мне бабушка — не зная броду...»
«Не обманывай. Бабушка погибла в автокатастрофе, когда тебя еще не было на свете. Поэтому, ты не мог слышать, что она тебе сказала».
«Это было в преднатальном
периоде моей жизни. Генная память. И не мешай мне думать, а то я могу сделать что-нибудь не так, и мы погибнем».
«Ладно. Но делай же что-нибудь! Ты полагаешь, легко удерживать в тебе крохи силы, если ты не ел пятеро суток, а еду отдал этому мерцающему прохвосту?»
Я утихомирил раругга
обещанием ускорить процессы мышления, познания, анализа и синтеза очередного дерьма, в которое мы не без помощи него же и вляпались. Допросив с пристрастием бестию, я из его сбивчивых объяснений понял лишь то, что он повздорил с
Хроном
и тот пообещал устроить ему веселую жизнь. Мне до сих пор непонятен божественный юмор, тем более такого загадочного божества, как мой знакомый, который был то ли призраком, то ли скрывающимся под маской уродца-шалопая людоедом, играющим с миром в свои адские игры. Попробуйте остановить время, если ему пожелалось поизмываться над вами.
Делать было нечего, я всматривался до головокружения в поток, пытаясь отыскать безопасное место для переправы, пока не почувствовал поднимающуюся к горлу тошноту и понял, что меня сейчас вырвет от голода.
Самое мерзостное в моем положении было то, что у меня не было выбора. Либо я погибну от бездействия, либо я начну действовать, форсировать реку и какой-нибудь булыжник, несущейся в потоке, вырвется из массы воды и раздавит мое жалкое тело. Либо утону, либо задохнусь в облаке брызг. Я стоял перед рекой, текущей по небу и не мог заставить себя сделать хоть один шаг.
— Красиво?! — раздался скрипучий голосок из-за моей спины. Я оглянулся и увидел карлика, заметно подросшего с момента нашей последней встречи. Все-таки белковая диета дала кое-какие результаты, а леммингов в округе стало изрядно меньше.
Я ответил, что красота, как это ни прискорбно, так и не смогла спасти мир. Наверное, под красотой подразумевались вещи возвышенные. Хрон
обиделся и сказал, что мои придирки непонятны. Что я вижу перед собой типичный образец высокого реализма, текущую в небе горную реку. Мне было любопытно узнать, как ему удалось проделать этот фокус, но я постеснялся задать глупые вопросы, за что получил щипок от дракона.
Хрон
оказался тщеславным парнем и сам рассказал, что сия композиция является локальным возвратом в прошлое, в то время, когда русло реки еще не проточило каменное ложе каньона до той глубины, на которой находимся мы. Я восхитился бесполезностью и бессмысленностью этой затеи.
Хрон
обиделся и собрался исчезнуть, но я остановил его и долго извинялся, рассыпаясь в любезностях. Дракон завидовал мне. Он так не мог.
Хрон
оттаял от моих славословий и согласился продемонстрировать младенчество реки, когда она была похожа на маленький весенний ручеек, текущий из лужи, разлившейся в полдвора. Наверное, у каждого в детстве была своя любимая лужа. Конечно, была! — встрял дракон. Мы делали кораблики из пемзы и пускали их по расплавленному металлу. Потом прилетал кто-то из взрослых и задавал всем взбучку, так как были случаи, когда малыши — раругги , тонули, захлебнувшись расплавом... Ужасная смерть, сказал я и подумал: в кого, интересно, вселяются души маленьких дракончиков?
Серебро реки истончилось. Карлик стоял на каменистом ложе реки и смотрел на струящийся над ним поток. Мне стало страшно. Я представил, как масса воды рушится на маленькое божество, погребая под собой мою надежду на спасение. «Поверь» — сказал Хрон
, не глядя в мою сторону. — «Без веры трудно жить, и горько умирать». А я стоял истуканом, и смотрел на исчезающую в вышине реку, превратившуюся сначала в тонкий ручей, а затем в россыпь камней, висящих в темном небе.
Дракон взвыл, приказывая мне бежать. Я и сам уже слышал приближающийся рев селевого потока, наполнивший от края до края узкое ущелье.
«Вот так всегда», — произнес Хрон
, — «творишь чудеса, а потом отдача мучит». Карлик, прощаясь, помахал ручонкой и истаял в воздухе. Я со всех ног, насколько позволял истощенный организм, кинулся через опустевшее русло реки и начал из последних сил, задыхаясь и спотыкаясь, карабкаться вверх по склону каньона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31