Ты чего прохлаждаешься, неси красавицу, люди по закуске соскучились!
Мой собеседник просиял, рыбка подмигнула мне белесым глазком...
Я шел и думал, а это в такую жару даже вредно.
Ч у т ь н е в л и п л иМы с Вовиком получили первую стипендию и решили отметить событие. Только приехали учиться, месяц в колхозе - и осень, темные вечера, лекции каждый день, до экзаменов далеко... Затосковали, делать как-то нечего, хотя работы много. Никого не знаем, по вечерам сидим в общежитии. Деньги вот получили.
- Надо отметить, - он говорит.
Я тоже считаю - надо. Купили две бутылки вина, крепленого, выпили на общей кухне у окна и снова делать нечего.
- Пойдем, погуляем у реки, - он предлагает.
И я считаю, погулять нам не мешает, все-таки событие, первая стипендия. И пошли.У реки скамейки, у самой воды, рядом пловучий ресторан, музыка, свет и пахнет шашлыком. Но туда никаких денег не хватит, да и не привыкли ходить в такие места. Прошли немного по берегу, видим, на скамейке два мужичка, и две девушки с ними или женщины. Мужчины пьяные, но ведут себя нормально, пристают потихоньку. Мы сели с краю.
Они говорят:
- Вы что?..
Мы им:
- Ничего, отдохнем минутку и дальше.
Один говорит:
- Давай, мы вам отдадим этих, они согласны, а вы нам на бутылку, нет, две...
Я думаю, пора вспомнить, что мы выпили две бутылки и немного опьянели.
Вовик говорит:
- А что... сколько у тебя с собой?
Я говорю:
- Все тридцать...
Он мне шепчет:
- Давай рублей штук пять, у меня блокнот, я под деньги бумагу подложу, они не заметят, темно.
Я вытащил несколько рублей, подложили листочки из блокнота, получилась толстая пачка.
- Ну, что? - они говорят.Мы им пачку, они схватили, ничего не заметив, и уходят, держась друг за друга, к ресторану. Там у трапа, говорят, всегда есть, даже среди ночи. И с девушками не попрощались, продали и исчезли. А те сидят молча, в темноте не видно, какие они, только заметно, что не мужчины.
- Теперь они наши, - говорю Вовику, - пусть с этого края будет моя, она потолще. Ты худых любишь, вот и бери ту, что в платке.
- Ты не думай, - он говорит, - как придем домой, я тебе два рубля отдам.
Мы сели, придвинулись поближе к ним и завели разговор. А они молчат. Тогда я решил обнять свою, руку положил на спину. А она как толкнет меня, я даже слетел со скамейки. Вскарабкался обратно и говорю:
- Так не договаривались, нам сказали, что вы согласны.
Вовик тоже хотел свою обхватить, ту, что худей, а она ему локтем в бок. Он, правда, не упал, но остался недоволен.
- Вы что?..
Они ничего не отвечают, только толкаются.
В ресторане огни погасли, у них вечер при свечах. На скамейке стало совсем темно, и трудно завести разговор. Чувствую, все идет не так, как договорились. Вовик тоже считает, тут что-то неладно:
- Зачем рубли давали, хорошо еще, что догадались бумаги подложить.
А эти сидят и молчат, и только сильно толкаются. Я уже два раза со скамейки слетел, правда, не больно, но все же обидно - за что платили? Пусть не совсем честно, но какие-то рубли ведь уплыли, а толку... И даже разговора нет - молчат и толкаются.
Вовик говорит:
- Надо бы посветить, узнать, почему они молчат. Что вы из себя строите? - спрашивает у них, - мы ведь договорились...
А те снова толкаются, и не уходят тоже, так что непонятно все.Тут по реке проплывает кораблик, у него бортовые огни, и он нас медленно освещает. И я вижу - моя девушка не девушка, и не женщина, а старуха лет шестидесяти, а может и больше, она сильно пьяна, только икает и толкается. И Вовик говорит - " старуха... тощая..." Не такая старая, может, дочь моей старухи, лет пятидесяти, и тоже сильно-сильно пьяна. Сидит и спит, проснется, толкнет локтем и снова спит, и даже не знает, как мы договорились.
- Это обман, - я говорю, - мы так не договаривались. Жулики это, подсунули нам пьяных старух.
И мы понимаем, хотя еще слегка пьяны, что попали в плохую компанию. Сейчас эти жулики вернутся, у них на водку не хватит. Пусть сначала они нас надули, а потом - мы их, это нам так не пройдет.
Я отодвинулся от своей, она всем телом падает на скамейку и храпит в полный голос. И Вовик протрезвел, встал, и мы потихоньку двинулись подальше, скорей, потом побежали. Слышим, сзади крик. Кто-то бежал, ругался, а, может, показалось...
Выбрались на улицы, где народ, и не спеша двинулись в общежитие. Туман в голове совсем рассеялся, я говорю:
- Чуть не влипли, очень опасно жулика обмануть.
Он согласился и говорит:
- Хорошо еще, что бумагу подложили, а то плакала бы стипендия.
А т ы г о в о р и ш ь ...Мы с Вовиком свалились на свои кровати, на панцырные сетки, - устали за день, как две собаки, - и уже спим, как вдруг грохот в коридоре. И шуршание, будто волочат что-то тяжелое по линолеуму к нашей двери. От толчка дверь распахивается и вваливается Эдик, наш третий жилец, его к нам недавно подселили. Мы на первом курсе, он на третьем, вернулся из академического. Прежнее его место занято, и вот направили к нам. Временно, сказали, все равно скоро вылетит. Эдик борец классического стиля. "Самый непрактичный вид спорта, - говорит, - теперь дерутся ногами, а я - бросок через бедро; пока я бросок, он мне ногой - ого!.." Он неплохой малый, но есть одна слабость, вернее, сразу три - любит выпить, тут же находит женщину и тащит к нам, больше ему некуда.
- Вы спите, ребята, - он говорит, - я тихо...
Но спать трудно. Мы объясняли ему. Трезвый он все понимает, а как выпьет, снова за свое.
И вот он тащит чье-то тело по полу и тяжело дышит.
- Вы спите, ребята, спите... - говорит, со стоном поднимает тело, как два мешка картошки, и броском через бедро кидает на кровать.
Панцырная сетка, известно, очень прочная кровать, но скрипит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16