.. Он и говорит:
- Время ухудшения людей...
А я ему - "может, еще воспрянет все... "
- Как оно воспрянет, из этих людей ничего доброго не выродится, откуда новым появиться, из космоса, что ли?..
Оттого, наверное, взял и жахнул... схватил эту дуру подмышку, и пошел...
- Ничего не получится... - он еще сказал.
- Ты о чем?..
- Не срослись разум и любовь, в отдельности прозябают.
- А справедливость где?..
- Не будет, если не срастутся. Теперь все заново надо...
Так и не понял его.
Может, он с себя заново начать решил?..
..........................................
У каждого свой предел, переступишь его, и безвозвратно, неисправимо все становится. Была жизнь полем, а стала узкой колеей.
Наверное, и я переступил. Тогда, в 68-ом...
Веры не стало ни в себя, ни в общую жизнь.
В зеркало посмотришь - отлетался, мотылек... касатик, зайчонок... как мама называла... Зайчонок... Чистый волчище... Да что волк, я их люблю. Негодный человек. Хуже зверя в миллион раз, потому что многое дано было.
Я от того случая сразу, насовсем устал. Зачем я там был? На той площади, да!..
Конечно, очень просто объяснить - ты не один там оказался...
Все в жизни многолико, но самое многоликое и жуткое - предательство разумных. Умных да разумных...
Не сумел забыть, начать заново... Настроение пропало с людьми жить. Уходил, убегал...
Но никого, никогда - предать, оставить, бросить не мог.
..................................................................
А теперь что... Нечего мудрить, пусть все будет просто - чтобы после твоей жизни хуже не стало.
А может лучше будет?
Надежда моя бескрылая... Кругом болото, месиво, грязь... затягивают, топят добро, что робко нарождается. Тепла бы, света побольше, и тепла!.. Рассуждая, летаем высоко, а живем криво, тускло...
Лучшее уже не светит мне. И хочется главное сказать.
Я верю Генке - обязательно случится - исчезну я. Смерть - камень в воду, сначала круги небольшие, пена... потом ничто молчания не колышет, упал на дно, и кромешная тишина. Но вот что странно... Оказывается, это не так уж страшно. Страшней, оказывается, свое родное оставлять. Несколько живых существ! Как бросишь их...
С моей смертью жизнь не должна кончиться.
Я о тех, конечно, кто от меня зависит. Хуже-лучше, другое дело, ведь все несовершенно, если живо. Как Гена говорил, порядок только в черных дырах. Но там жизни быть не может, ни времени, ни разнообразия в них нет. Оттого и взрываются они - от страшной тяги жить...
Хочу закончить достойно и легко... - уйти с улыбкой, махнуть рукой остающимся, зверям и людям...
Живите, только живите!..
Боюсь, без горечи попрощаться не получится.
Без страха и боли легче, даже это легче. А вот без горечи...
Но я со всеми хочу без горечи... Может, сумею?..
А вот без тревоги - никак, ну, это - никак!.. Тут и мечтать нельзя.
Пусть им всем, моим... и чужим тоже, ладно уж... хоть немного повезет после меня. Главное, чтобы все продолжилось. Только бы продолжилось, о большем и мечтать нечего.
*** Потом приехали проверять, что от взрыва получилось.
Оказалось, наш дом в полном порядке, и дорога тоже. Только здесь вообще не должно быть дороги. С самого начала ее строить нельзя было. Как перегородили овраг, он, оказывается, не смирился. Тихо рос в глубину, и теперь наш дом, и девятый тоже, висят над пустотой, а восьмому легче, но тоже зона риска, сказали. Я тысячу раз говорил, говорил, всем доказывал... Чувствовал, под нами пусто!.. Никто не верил. Генка помог. Дождались комиссии, теперь поверили?..
До пустот метров сорок, говорят, но для домов все равно опасно. Дорогу не разрушили, но езду запретили. По чужой земле между домами проделали ход, заасфальтировали, и теперь объезжают нас стороной. А жильцов начали постепенно переселять.
Приступили к делу с девятого этажа, там самые значительные люди, вопросов нет. И в час по чайной ложке, по пять-десять квартир в год... Наконец, живыми остались два этажа, первый и второй. И дело замерло, уже два года никого не переселяют. Я думаю, про нас забыли. Город обнищал, так что вполне может бросить нас. У них свой берег, заботы и печали, а у нас свои. Под общежитием надежней земля, но тоже опустела, кому нужен провинциальный Институт... К тому же довольно непрактичных дел. Никто не едет сюда учиться, да и учить стало некому, умерли старики, а молодые по заграницам шляются, землю свою забыли... Центр науки не в Москве теперь, а в Петербурге. Поговаривают, туда вернут столицу, как при Петре было.
Наши первые этажи сами начали искать ходы и выходы, так что теперь только неумелые остались. Оля с Толиком переехали, только не в город, а в деревню, в мире с землей живут, картошку и яблоки привозят на рынок к нам.
На нашем этаже только я остался, и еще была ничейная старуха девяноста лет. Вчера увезли ее вперед ногами, так что теперь я один, если людей считать, конечно.
А мне куда? И зачем?..
Не то, чтобы совсем некуда... Уехал бы... если б хотел. Мне здесь хорошо. Не верю, что земля провалится. Никто ее не трогает больше, зачем ей?..
У меня новый собеседник появился, можно сказать, друг. Овраг. Он и раньше другом был, только молчал, а теперь разговорился.
- Ну, как живешь?.. - спрашиваю.
Он ворчит, скрипит, чувствую, доволен.
- Дорога не мешает?..
Что ему дорога - муха, захотел, и землю насквозь прорыл, объединился, вышел к реке...
- Не трогай моих, прошу... И дома пусть стоят, мы тихо живем.
- Пусть будут... и дома, и земля, и звери...
Он не против, будем мирно жить. Так я понял, слушая его ворчания и вздохи.
Теперь у нас тихо, и многое слышно стало.
*** На Острове, где Вася и Феликс лежат, все густо заросло березками, они мешают друг другу. Скоро самые сильные вырвутся к свету, оставят остальных в тени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23