Он нюхает
Максову спину, думает... и отходит. Как гость, Макс имеет право придти в
девятый, потолковать о том, о сем с тамошними кошками, но только не к мискам!..
Время от времени, следя за передвижениями Серого, Макс перебежками пробирается в
наш подвал, там я оставляю ему еду, наверх он идти отказывается. Не надеясь на
его смелость, я подхожу к границе и кормлю его здесь, это видят и с той и с
другой стороны. Макс не голоден, но постоянно подавлен и зол, жизнь пограничника
нелегка.
Появился веселый Хрюша, убедил меня, что неплохо бы поесть, похватал жареной
картошки, побежал в угол, где новые картины... Я заорал на него, но он все равно
полил одну, посмотрел на меня - развел руками, и в форточку... Клаус за ночь с
досады напрочь откусил себе ус, навалил огромную кучу в передней, а я сделал
вид, что недоразумение. Не жалею о закрытой форточке, дал Хрюше шанс, как теперь
говорят... Прибегала Алиса, быстро и жадно схватила кусок и убежала. Я не
вмешиваюсь в кухонную жизнь, пусть живут, как умеют.
Только исчез Хрюша, тут же страшное рычание, лай, погоня! - он наткнулся на двух
собак, одна их которых опасна - молодой и злой доберман. У Хрюши моментальная
реакция, он благополучно избежал зубов и когтей, но после ослепительного взлета
под лестницей, переживает теперь унижение. К тому же теряет время, его место на
посту может занять другой!.. Хрюша самолюбив и тщеславен, черты, которые спасают
его, и топят тоже. Он оглядывает овраг, в котором исчезли собаки, быстро и
решительно спускается и бежит к подъезду. Скоро слышу - проник, бесчинствует,
свет не видывал такого огненного любовника, теперь он отыграется за все, все,
все!.. Я его понимаю.
Грачи с вороненой стали клювами, синий вечер, на трубе багровые огоньки, ветки
замерли, свет тихо гаснет, скоро семь, глажу левой рукой Люську, правой печатаю
слова...
113. Пейзаж глазами кота.
Страсти угасли... Плюс один! Но надежды на этот градус испарились, стоило только
увидеть землю - в широких белых мазках, под ними просвечивает грязно-желтый
грунт. Было так скользко, что я сомневался, пройду ли... Боюсь не упасть, а
остаться лежащим... Но все оказалось сносно, пока не добрался до поля. Справа,
за грязно-желтыми белилами черным фломастером зубчатая полоса, над ней огромный
пробел неба, разбавленная белым зелень с грязцой. Слева над горкой белесый
город, труба, единственная вертикаль - желтая с красными подтеками - смертельная
для картины, если не противопоставить ей плавную, но настойчивую линию берега с
сильными мазками кустов, пусть полузанесенных снегом... Моя дорожка - полоска,
прописанная мелкими серовато-желтыми мазочками, покрыта скользким отлично
просохшим лаком... Надо считать шаги - до десяти, потом снова, и не запоминать,
сколько их было. Ноги скользили, меня шатало из стороны в сторону... Наконец,
подняв голову, я увидел - дом рядом. Я был весь мокрый, устал не столько от
мышечных усилий, сколько от миллионов малюсеньких решений, которые принимали
ноги и все тело в каждый момент движения по ледяным буграм. Похоже на
микроскопические выборы, предшествующие каждому мазку... решения неотделимые от
действия, как столкновение ладоней неотделимо от хлопка... Выбор цвета, тона и
положения тела в пространстве - по сути одно и то же, все это поиски равновесия,
которые не подчиняются разуму.
Под лестницей тихо - ни шуршания, ни ворчни, ни злобных выкриков, которые
характерны для кошек, пока им снова не понадобится кот... Ни Хрюшиной отчаянной
беготни. Закуток этот, из досок, старых батарей и другого хлама, прислоненного к
стенке, имеет форму треугольника с узкими выходами с двух сторон. Кошка могла
проскользнуть через них и побежать туда, где много разных котов, которые в
поединке решат, кто счастливец, а кто проиграл. А для Хрюши это был бы провал,
большие коты оттеснят его, а может, еще и отлупят за укрывательство годных
кошек. И он, в перерывах между приступами страсти, метался от одной щели к
другой, перегораживая своей неустойчивой подруге пути к популярности. К его
счастью, кошка была домашней, и выйти из-под лестницы боялась. А Клаус, грозный
соперник, на следующий день остыл к приключениям в узкой щели, довольно опасным
для его комплекции. Так что Хрюше, наконец, повезло.
Понемногу появляется желтый еще мокрый песок, сероватые камешки, стволы деревьев
согрелись и высохли, стали светлей, ветви окружены коричневатой дымкой, земля -
то марс коричневый, процарапанный травяными нитями, то глина с желтой охрой, то
асфальт с фиолетовым светлым, то белила с добавкой сажи... сдержанное
разнообразие до появления всепоглощающей зелени... Март. К вечеру цвет
сгущается, кисть шире, небрежней, проходит в один заход и землю, и небо... Если
кто-то придумал это, то был неплохим дизайнером: набросал симпатичное
пространство, снабдил его почти непрерывным временем и разнообразными связями
вещей. Но как художник он никуда! - рядом с гениальными сочетаниями попросту
безвкусные цвета и тона. Здесь есть, что отобрать, или вспомнить, а, может,
придумать... - и все объединить, чтобы подчеркнуть цельность замысла.
Дома все, кроме Стива. Серый крутится возле Алисы, кажется, успокоился и не
трогает наших. А Стив... он огорчил меня в первый момент, жаль расставаться с
легендой. Нет, просто он настоящий кот, а не фигура на ходулях! Но слишком уж
высокомерен... Сегодня ты сильный, а завтра слабее слабых. Нет в этом мире ни
счастья, ни воли, ни покоя, ни справедливости, но иногда встречается сочувствие.
114. Седьмое марта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48