Мне вера — и Я воздам. Мне хула — воздам сторицей. Теперь понял? Молчи, не сбивай. Котел с огня снят, а каша преет. Вникай. Теперь ты…
Хотелось подойти и послушать, но, во-первых, Михель уже, наверное, ждал, а во-вторых, среди жувайлов-местных толкался Тугерим, похожий на монгола туповатый парень, имевший на Артёма зуб. С одной стороны, сегодня вроде бы опасаться нечего — ирои и жувайлы прошли очищение, всех простили и всё такое, — а с другой, как говаривал дед, полоротый герой недалеко падает…
Артём перехватил за пояс разогнавшегося Артура и слегка развернул — так что неряшливая шеренга оранжевых какбыкактусов, ограждавших торжки, отделила мушкетёров от возможных разборок с гвардейцами. Дюймовые колючки даже самую крепкую кожу драли в хлам. Боковым зрением Артём уловил, как Тугерим рванулся было наперехват, но у самых кустов притормозил, махнул рукой и остался стоять, глядя вслед.
Он был здоровенный, как тумба. Наверное, такому очень трудно прятаться в лесу, поэтому охотники находили его каждый раз. Кто-то говорил, что уже лет пять подряд. Возможно, что сейчас к выходу в лес готовятся те, кто когда-то в одной компании с Тугеримом заплетал косички — только сейчас они уже охотники и будут эти косички резать…
Недалеко от эстакады произошло маленькое чудо: Спартак заметил в траве свежесброшенную шкурку тари, древесной то ли змейки, то ли безногой ящерицы. Из них получались шикарные ремни: прочные, блестящие, с переливом. А чудо было не в самой шкурке, а в том, что Спартаку впервые так повезло — обычно всё замечал или чрезвычайно шустрый Артурчик, или вдумчивый деловитый Артём.
— Во! — сказал Артур. — Теперь наконец у Портоса будет перевязь!
Спартак прикинул шкурку на себя. Хватало, и ещё оставался маленький запас.
— И даже плащ не понадобится, — хлопнул его по плечу Артём. — Всё, пошли, пошли. Опаздываем.
Впрочем, не опоздали — столкнулись с Михелем нос к носу на углу. Вместо нормального рюкзака Михель волок большую чёрную кожаную сумку через плечо. Ремень был слишком длинный, сумка путалась в ногах.
— Салют! — он вскинул руку. — Виноват, задержался. Родители уехали на ферму к дяде и забрали мой рюкзак. Я уложил вещи в старый, а когда стал надевать, у него выпало дно. Пришлось укладываться заново, в большой спешке.
— Очки не забыл? — спросил Артём. Михель тронул себя за переносицу, потом похлопал по нагрудному карману.
— Две пары, — отчитался он. — Хватит?
— Лучше бы три, — с сомнением сказал Артур,
Михель развёл руками.
Ему быстро, используя подручные средства, укоротили ремень сумки — и четвёрка отправилась в предпоследнюю точку рандеву.
Здесь был целый квартал заросших болотной травой и диким кустарником одноэтажных домишек, давно брошенных жителями и теперь уже почти усохших. Но, как ни странно, из некоторых домиков хозяева не сбежали, продолжая копаться на своих огородах, выжигать ползуны сварочными аппаратами, травить купоросом зелёных червей-подкопщиков и вообще держать оборону. Семья Вовочки была именно из таких вот упёртых. Дед его Владлен, знаменитый на всю округу мастер-керамист, на Земле был комсомольским начальником на БАМе, а бабка — кержачкой-староверкой. Если бы не похищение, чёрта с два бы они поженились и родили Вовочкину маму Таню. Отец Вовочки, «домовой» — то есть тот, кто следит за состоянием домов, переселяет людей в более новые и так далее, — чуть ли не ровесник деда и матёрый диссидент, женился на Тане вопреки воле её родителей, но жил вместе с ними. С учётом сложной семейной обстановки Вовочке на редкость не повезло с датой рождения — 22 апреля по старому земному летосчислению… Выросший в обстановке тотальной и беспощадной идеологической войны, пацан отрастил себе тяжёлую танковую броню, великолепный словарный запас и пушку-плевательницу.
Сейчас он стоял, подпирая собой столб с единственным на всю округу уличным фонарём, и ковырял в носу.
— О! — сказал он, разводя руки навстречу четвёрке. — Опять скрипит потёртое седло?
В руке его появилась воображаемая шпага, он отсалютовал ею и лихо вогнал в ножны.
— И ведь скажут — скажут! — горько произнёс Артур, показывая на Вовочку, — что нас было пятеро…
— Слышали, что было вчера вечером? — без перехода выпалил Вовочка.
— Ну… — Артур поглядел на Артёма, на Портоса, потом все вместе — на Михеля. Михель пожал плечами.
— Что-то летающее навернулось за Пятнистым лесом. Точно говорю. Сам видел.
— А ещё кто-нибудь видел? — спросил Михель.
— Бабка видела. Мы с ней как раз вышли индюков разнять. И прямо над нами… Наверное, много кто видел. Я думал, лес загорится, но нет, ничего. Значит, за лесом грохнулось, в солончаках. Пошли, что ли? По дороге дорасскажу…
Впрочем, добавить к рассказу Вовочка смог немногое. Что-то большое, горя огнём и роняя искры, пролетело с востока, со стороны Иглы, на север — и там упало на землю. Кажется, был взрыв — очень далёкая вспышка. Но звук уже не дошёл.
— А потом никто туда не летал? — спросил Михель
— Нет ещё. Но, наверное, будут.
И как бы в подтверждение этим словам сверху донёсся негромкий шелестящий звук. Все подняли головы, но, как ни всматривались в светлеющее небо, ничего разглядеть не смогли.
Сзади раздался ясный звонкий голос:
— Атос!
Поворачиваясь, Артём нехотя разлепил губы:
—Я.
— Портос!
— Я! — гаркнул Спартак.
— Арамис!
— Н-да? — небрежно отозвался Артур. А Михель еле слышным шёпотом добавил:
— И д'Артаньян.
Но все услышали и внимательно посмотрели на кандидата в д'Артаньяны, и только Олег Палыч (без посторонних — просто Олег) сказал:
— Ну-ну…
— Чтоб вы знали, все эти мушкетёры не стоят и мизинца Миледи, — презрительно сказал Вовочка, демонстрируя присутствующим собственный мизинец, достаточно грязный и с обгрызенным ногтем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12