..
- Тише! Потом обсудим, а то мне не слышно.
Какое-то время в комнате стояла тишина. Денис встал с дивана и на цыпочках
подошел к вентилятору. Струи теплого воздуха обдавали обнаженное тело, и
ему стало чуть полегче. Все-таки в том, чтобы не быть взрослым, есть свои
преимущества. По крайней мере, в такую жару можно ходить в шортах, а
взрослые, вынужденные отправляться на службу, должны напяливать на себя
костюмы.
Внезапно Артем отскочил от двери и плюхнулся на диван, изобразив на лице
скуку и рассеянность. В ту же секунду дверь комнаты распахнулась.
- Мальчики, идите сюда, - послышался голос Тенгиза. - С вами хотят
поговорить.
Денис тут же двинулся к двери, но Артем остановил его.
- Майку надень, - шепотом подсказал он. - Неудобно, там же тетка чужая.
Денис послушно натянул непросохшую майку и поморщился. Одни неприятности
от этой милиции.
Глава 3
Денис Баженов смотрел на гостью настороженно. Она ему не нравилась. Не
нравилась уже по одному тому, что понимала, о чем говорит Артем. Он сам не
понимал, а она понимала.
- Записи Берлинского, Венского и Большого симфонического оркестров я
послушаю, - говорила женщина в милицейской форме, - но ведь наверняка
существуют еще десятки других записей Шотландской симфонии. Мне нужны
какие-то признаки, по которым я смогу отличить из этих десятков записей
именно ту, которую ты слышал.
- А сам музыкальный текст вы знаете? - спросил Артем.
Денис приготовился злорадствовать. Он-то знает, что такое "музыкальный
текст", Артем ему объяснял, а вот тетка эта может и не знать.
- Конечно, - улыбнулась она.
- Тогда я могу наиграть несколько фрагментов из первой части, по которым
вы сразу отличите ту запись.
Артем открыл рояль, сел на крутящийся стул, взял несколько аккордов.
- Вот в этом месте, - он сыграл несколько тактов, - очень слышна медь. В
других записях здесь ведут струнные, понимаете?
- Да, - кивнула Каменская. - Я запомню.
- И вот еще, - Артем снова заиграл, - здесь, наоборот, медной группы как
будто совсем нет, слышны только скрипки.
- Я поняла. Ты давно занимаешься музыкой?
- Всю жизнь. Сколько себя помню, столько и занимаюсь.
- Значит, когда ты только начинал, ты видел лучше, чем сейчас?
- Намного. Поэтому мне нетрудно играть, пальцы все равно знают, где какая
клавиша, вся проблема только в нотах.
Денис чуть не позеленел от злости. Как она смеет! Как смеет заговаривать с
Артемом о его слепоте! Ни сам Артем, ни его родители, ни Денис никому не
позволяли обсуждать проблемы болезни, все дружно делали вид, что вопрос не
стоит того, чтобы о нем говорить. Надо жить и работать, а не думать о
болячках. Так учили Артема родители, так думал сам Артем и именно так
приучил думать своего друга. Но Артем тоже хорош, почему он отвечает ей,
вместо того чтобы резко оборвать у, поставить на место, как делал всегда с
одноклассниками?
- А как же с нотами? - спросила Каменская. - Наверное, ты не можешь читать
с листа, тебе приходится разбирать вещь, как в начальных классах?
- По-разному. Первые минут десять я могу читать с листа, потом нужно
отдыхать примерно полчаса: глаза сильно устают, и я вообще перестаю
видеть. В эти полчаса мне Денис помогает, читает партитуру вслух. Правда,
это медленно получается, я же вижу все нотные знаки одновременно, а он мне
их называет по очереди. Но ничего, справляемся. Больше всего я люблю из
головы играть, тут никакие ноты не нужны. Играю в свое удовольствие.
- А какие перспективы? Вылечиться можно?
Нет, этого Денис стерпеть уже не мог. Даже с ним, со своим ближайшим
другом, Артем никогда не говорит на эту тему, хотя Денис полностью в
курсе, дядя Тенгиз еще в самом начале объяснил ему все о болезни Артема
раз и навсегда и предупредил, что тема эта запретна для обсуждения. Нужно
делать то, что велят врачи, но никогда не обсуждать, потому что обсуждать
тут нечего. Надо жить и работать, а не языком болтать.
- Перспектив нет, - сказал Денис громко и нервно, стараясь защитить друга,
которому неприятно говорить об этом, - эта болезнь не лечится нигде в
мире. Она ведет к полной слепоте. Некоторым везет, состояние
стабилизируется, человек видит плохо, но с годами это не становится хуже.
Просто замирает на одной точке.
Каменская внимательно посмотрела на него, и под этим взглядом Денису стало
не по себе.
- Ты хорошо разбираешься в болезни Артема, - заметила она. - И как,
по-твоему, есть надежда, что у него состояние стабилизируется?
Денис смягчился. Он сразу простил ее, эту чужую тетку в милицейских
погонах, потому что теперь она разговаривала только с ним и задавала ему
вопросы о том, чего сама не знала. Она тем самым признала его первенство и
превосходство. И он готов был сейчас часами рассказывать ей о том, что
такое атрофия зрительного нерва и к чему она ведет. Ведь он так много знал
об этой болезни.
- Пока неизвестно, - ответил он. - Это становится понятным только годам к
двадцати пяти, когда полностью заканчивается формирование организма. Если,
конечно, к этому времени человек не теряет зрение полностью. У Артема в
последние два года состояние не ухудшается, так что надежда есть, хоть и
небольшая.
- Пусть не видят глаза, как прежде. Суть не в зрении, а в надежде, -
задумчиво проговорила Каменская.
- Как вы сказали? - встрепенулся Артем.
Его глаза загорелись, он повернулся на своем вертящемся стульчике, на
котором сидел перед роялем, и стал крутить головой, чтобы поймать
Каменскую в то узкое поле, в котором еще мог что-то видеть.
- Это не я сказала.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14