По Игорю втихаря
вздыхали многие девушки, работающие на Петровке, но ни одна из них не
могла бы похвастаться хоть малейшим знаком внимания с его стороны. Лес-
ников был не особенно приветлив, как правило, немногословен, с очень
серьезным, а порой и хмурым выражением лица, ни с кем не сближался и
дружбу не заводил. О его личной жизни коллеги знали только то, что он
женат во второй раз и обожает маленькую дочку. Однако владел собой он
превосходно, и если ему нужно было поддерживать беседу, то Лесников лег-
ко превращался в обаятельного и милого человека, солгать которому ну ни-
как язык не поворачивается. Судя по его звонку из "дежурки", кража у
психоаналитика чем-то его сильно заинтересовала, в противном случае он
не стал бы задавать Насте никаких вопросов. Кабинет психоаналитика - не
Третьяковка и не алмазный фонд, преступлением будут заниматься ребята с
территории, ну в самом крайнем случае, если выяснится, что взяли драгме-
таллы, камни или антиквариат, - коллеги из отдела по борьбе с кражами, а
уж никак не "убойный" отдел. Лесников, как казалось Насте, не был любо-
пытным и любознательным, чужие тайны его интересовали мало, так что
предполагать чисто дежурный интерес оснований не было. Значит, что-то в
этой краже есть такое...
- Не темни, Игорек, - сказала она, налив ему полную чашку крепкого
кофе. - Что тебе далась эта кража?
- Кража ничего, нормальная, - неопределенно ответил он. - Мне хозяин
не понравился. Какой-то он уж больно перепуганный. А пропажу чего бы то
ни было отрицает.
- Может, ты преувеличиваешь? Любой человек испугается, увидев, что
его жилье вскрыто. Даже если ничего не взяли, все равно неприятно и тре-
вожно. А вдруг завтра опять придут? И вообще, интерес к изъятию чужого
имущества тебе обычно не присущ. Чегото не договариваешь?
- Да нет, - Игорь вяло пожал плечами. - Устал я что-то сегодня. Обыч-
но в это время я еще бодр и весел, как младенец, а кажется, будто третьи
сутки подряд дежурю. Как твои телевизионные страсти? Продвигаются?
- Туго. Собрала данные о том, когда, где и с кем были потерпевшие в
течение последних десяти дней перед гибелью, сижу вот, ковыряюсь, пыта-
юсь составить точную хронологию событий. Ты, кстати, видел когда-нибудь
эту передачу?
- Какую?
- "Лицо без грима".
- Нет, не пришлось.
Настя взглянула на часы.
- Хочешь посмотреть? Через три минуты как раз начнется. Я специально
маленький телевизор выклянчила у Колобка, чтобы получить представление о
программе, а то она в такое время идет, когда я еще на работе.
- Давай, - кивнул Лесников, - пока никто меня не дернул.
Но он, как обычно, накликал. Едва Настя успела вытащить из шкафа и
включить старенький чернобелый "Шилялис", как из дежурной части позвонил
подполковник Кудин.
- Настасья, гони Лесникова в шею, я знаю, что он к тебе пошел. Пусть
бежит бегом, его свежий труп дожидается.
Игорь со вздохом поднялся, залпом допил остатки кофе и ушел охранять
покой налогоплательщиков, а Настя стала смотреть очередной выпуск "Лица
без грима".
С первой же минуты она насторожилась. Что-то шло не так. И ведущего
словно подменили, и гость программы выглядел не лучшим образом. В чем
дело? Неужели гибель друзей и коллег настолько выбила из колеи Александ-
ра Уланова, что он не справляется с собой перед камерой? Да нет, не по-
хоже. После трагедии в эфир вышло пять выпусков, и каждый раз на экране
Настя видела спокойного доброжелательного умного человека, совершенно
лишенного язвительности и демонстративного остроумия.
Гостем программы в этот раз был малоизвестный кинопродюсер. Названия
фильмов, которые он сделал, ничего Насте не говорили. Продюсер мямлил
нечто невнятное, порой сбиваясь на откровенные глупости, Уланов же никак
не помогал ему, несколько отстраненно наблюдая за неловкими попытками
кинодеятеля выглядеть умным и неординарным. Хотя, надо признаться, и не
мешал ему. Казалось, ведущий как личность просто-напросто отсутствует, и
сидит некая бездушная машина, которая задает первый пришедший в голову
вопрос и равнодушно ждет, пока собеседник с грехом пополам выпутается из
ответа.
На столе перед ведущим и гостем стояли большие чашки с рекламной над-
писью "Билайн". Продюсер поднес чашку ко рту, сделал судорожный глоток,
поперхнулся и начал долго и натужно кашлять. Камера деликатно ушла в
сторону, теперь весь экран занимало лицо Уланова, с холодным любо-
пытством наблюдающего за кашляющим собеседником. Внезапно Настю осенило:
это прямой эфир. В записи затянувшуюся и совершенно неинформативную сце-
ну обязательно вырезали бы. А что же раньше?
Все понятно. Прежние передачи всегда шли в записи. Теперь, после ги-
бели директора и корреспондента, пришлось менять схему. Все, что успели
отснять и смонтировать раньше, уже прошло, а за минувшую неделю новых
записей сделать не смогли. Вместе с людьми во взорвавшейся машине сгоре-
ли блокноты с записями и кассеты... Пропала вся подготовительная работа,
которая должна была лечь в основу будущих передач. И теперь Уланов вы-
нужден будет какое-то время работать в прямом эфире, пока не подготовят
новые материалы.
Но все-таки странно он себя ведет, даже с учетом стрессовой ситуации.
Да, переживает, вероятно, страдает, но это должно было сказаться в пер-
вую очередь на реакции и моторике, а никак не на мастерстве и общем духе
программы. Мастерство, как говорится, не пропьешь. И концепцию передачи
никто, по-видимому, не изменял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24