Найдем мы этого
Николаева и все у него спросим. Потерпи.
- Извини, - виновато сказала Настя. - Спокойной ночи. Она уже сейчас
была уверена, что никакого Александра Ивановича Николаева они не найдут.
Спасибо, конечно, что не Иванов Иван Петрович, но разница, в сущности,
невелика.
Зоя была полной противоположностью Верочке. Неяркая, забитая, до
тридцати семи лет просидевшая в старых девах, она беременность свою
воспринимала как Божий дар, а на него смотрела как на высшее существо -
с немым обожанием и восторгом. И несмотря на то, что он был отцом ее бу-
дущего ребенка, называла на "вы". О законном браке она в отличие от
энергичной и предприимчивой Веры даже не заикалась. В работе с Зоей ме-
тодика была другой, ей нужно было приходить на процедуры каждую неделю.
Он строго следил за тем, чтобы обе женщины не столкнулись в его кабине-
те.
- Вы столько со мной возитесь, - робко сказала Зоя, одеваясь после
процедуры. - Даже не знаю, как я смогу вас отблагодарить.
- Не говори глупости, - раздраженно буркнул он. - Это же наш общий
ребенок, я должен заботиться и о тебе, и о нем. Как ты себя чувствуешь?
- Спасибо, хорошо. Только страшно немножко. Говорят, в таком возрасте
рожать в первый раз опасно. Как вы считаете, все обойдется?
- Естественно. Выбрось это из головы. Ты - нормальная здоровая женщи-
на, все должно пройти без осложнений. Я же не зря проверяю тебя каждую
неделю.
Зоя была на четвертом месяце, но на нее он возлагал самые большие на-
дежды. Двадцать лет упорного труда, бессонных ночей, связей с нелюбимыми
женщинами должны были наконец принести долгожданный результат. И если
Зоя оправдает его надежды, он, пожалуй, женится на ней. В виде благодар-
ности судьбе. Отношения с Зоей - тот капитал, на ренту от которого можно
будет существовать до конца дней. Она будет счастлива стать его женой. А
стало быть, будет все ему прощать и преданно за ним ухаживать всю остав-
шуюся жизнь.
Но вообще-то она права, первые роды в тридцать семь лет - штука рис-
кованная. Разумеется, он следит за состоянием ее здоровья, но нужно бу-
дет в роддоме подстраховаться, пусть пригласят хорошего кардиолога, да и
хирург не помешает, если Зоя не сможет родить сама и придется делать ке-
сарево. Нельзя рисковать ни самой Зоей, ни тем более ребенком. Малыш
должен быть вскормлен материнским молоком, иначе все бессмысленно.
- У вас скоро день рождения. Вы не рассердитесь, если я сделаю вам
подарок?
Господи, ну до чего трогательное существо! Почему он должен рассер-
диться? Совсем наоборот.
- Зоенька, детка, конечно, мне очень приятно, что ты помнишь о дне
моего рождения, - тепло сказал он. - Но ты не должна тратить деньги на
меня. К сожалению, я не могу тебе помогать так, как должен и как хотел
бы, я сам зарабатываю не очень много, а ведь у меня семья, жена, дети,
ты же знаешь. И мне самому будет неловко, если ты будешь покупать мне
подарки.
- Что вы, - залепетала Зоя, глядя на него как на икону, - как вы мо-
жете так говорить, вы ничего мне не должны, ни помогать, ни денег да-
вать. Мне ничего не нужно, у меня все есть. Так вы не рассердитесь? Он
слегка обнял ее и поцеловал в приятно пахнущие шампунем волосы. На каж-
дую встречу с ним Зоя собиралась, как на первое свидание, мыла голову,
надевала хорошее белье, делала маникюр, хотя в последнее время все их
встречи проходили, за редким исключением, в его кабинете и в лаборато-
рии. Став беременной, она не требовала плотских утех, как ненасытная,
жадная до удовольствий Вера, молодая и полная сил красавица. Она вообще
ничего не требовала, кроме права тихо и беззаветно любить его.
- Иди, милая, - ласково сказал он, - у меня много работы.
Он не лгал, работы было действительно много. За ним по плану числи-
лись две статьи в толстые научные журналы, к написанию которых он еще не
приступал, даже эмпирический материал собрал не полностью. Кроме того,
на столе с прошлой недели лежит толстая рукопись чьей-то монографии,
присланной на рецензирование, а он ее пока не открывал.
А ведь есть еще его собственная работа, та, которая для него интерес-
нее и важнее всего. Она ничего не принесет ему, ни мировой славы, ни де-
нег, ни признания людей, ибо о ней никто никогда не узнает. Кроме него
самого, разумеется. Двадцать лет он работает над своей идеей, и вот те-
перь, кажется, близок к завершению. Только успех принесет ему успокое-
ние. Пусть даже никто об этом успехе и знать не будет. Ему вполне доста-
точно, если он сможет сказать сам себе: "Я сделал это. Я доказал, что я
прав. Теперь я могу делать то, чего не может больше никто во всем мире".
После этого можно будет спокойно доживать свой век рядом с какой-ни-
будь тихой, непритязательной, вечно благодарной Зоей. И грехи, совершен-
ные во имя идеи, не будут беспокоить его совесть.
Опасения Насти и Короткова не были напрасными. На утреннем оператив-
ном совещании полковник Гордеев по прозвищу Колобок еще раз проде-
монстрировал всему отделу по борьбе с тяжкими насильственными преступле-
ниями, что любимчиков у него нет. Отсутствие результатов по раскрытию
убийства Екатерины Бенедиктовны Анисковец получило должную оценку, и
оценку эту при всем желании нельзя было назвать даже удовлетворительной.
- Очень плохо, - подвел неутешительный итог Гордеев. - Все свободны.
Анастасия, останься.
Настя вжалась в спинку стула, ожидая разноса. Она знала, что Виктор
Алексеевич никого не обижает прилюдно, самые резкие слова приберегая для
разговора один на один, поэтому приготовилась к худшему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22