Зиновий не замедлил прислать им подробный и основательный ответ. И может быть, вследствие этого-то вразумления, полученного православными, а главное - заметив их ненависть к себе, Феодосий и его товарищи должны были уйти из Витебска и направились "в глубь Литвы". Впрочем, после них остались в Белорусском крае две общины их последователей: одна в Полоцке, другая в Витебске. В первой пастором был один из товарищей Феодосия, по имени Фома, которого в 1563 г. царь Иван Васильевич по взятии Полоцка приказал утопить в реке. А во вторую, т. е. витебскую, общину, построившую себе храм в нижнем городе, прислан был в 1563 - 1564 гг. пастор Козма, переименованный в Андрея виленскими антитринитариями, с которыми, значит, успели познакомиться Феодосий и его сообщники, удалившись в глубь Литвы, и начали действовать заодно. Наконец, видим Феодосия и товарища его Игнатия на Волыни, где они нашли себе приют у русских панов, более или менее ополячившихся, и вместе с другими антитринитариями проповедовали с таким успехом, что, по свидетельству Курбского, жившего здесь с 1564 г., язвою этого еретического учения заразилась "мало не вся Волынь". Потому-то отенский инок Зиновий и выразился: "Восток развратил диавол Бахметом, Запад Мартином немчином (Лютером), а Литву Косым". К утешению нашему, мы имеем возможность присовокупить, что если Феодосий, прибывший из России, сделал столько зла в Западнорусской митрополии, то другой инок, которого звали его учителем, также осужденный в Москве за свободомыслие и также бежавший в Литву, именно Артемий, оставил здесь о себе совсем иного рода память. Прибыв сначала в Витебск, где уже находился Феодосий с своею чадью, Артемий не захотел разделять их образа мыслей и действий и удалился в Слуцк к тамошнему православному князю Юрию. Проживая здесь, Артемий имел случаи познакомиться с разными важными лицами, православными и уклонившимися в ереси, и с самими даже ересеучителями, например, с Симоном Будным, приславшим к нему оба своих издания на литовско-русском языке; переписывался с этими лицами, одних обличал, других вразумлял, третьих подкреплял и при своей начитанности своими сочинениями равно как устными беседами, сделал весьма много для пользы православия. И в противоположность отзыву Зиновия о Феодосии Косом мы можем представить следующий отзыв Захарии Копыстенского об Артемии: "Преподобный инок, споспешествующу ему Господу, в Литве от ереси арианской (так звали ересь антитринитариев) и лютеранской многих отвернул, а чрез него Бог исправил, же ся весь народ русский в Литве от ереси тыи не перевернул".
Что же делали во все это время западнорусские иерархи? Какие меры они принимали против новых врагов? Какое противодействие оказывали им? Стали ли внимательнее к своему долгу ввиду угрожавшей опасности? Увы, почти никаких мер против врагов, почти никакого положительного противодействия им, никакой перемены к лучшему мы не замечаем тогда в Литовской митрополии. Все шло по-старому и становилось даже хуже и хуже.
Первый свидетель тому сам тогдашний митрополит Сильвестр Белькевич, или Велькевич. Он был человек богатый, но почти не получивший образования и едва умел читать. Еще при Сигизмунде он служил королевским скарбником и ключником в Вильне и, когда скончался настоятель виленского Троицкого монастыря архимандрит Алексий, выпросил себе у короля этот монастырь в управление, разумеется, чтобы пользоваться его имениями. Продолжая ту же службу виленского скарбника и ключника и при Сигизмунде Августе и называясь настоятелем виленского Троицкого монастыря, пан Стефан Андреевич Велькевич исходатайствовал себе новую грамоту, которою король отдавал ему и Киевскую митрополию по смерти митрополита Макария и обещался не отдавать ее никому другому, а с тем вместе оставлял за Велькевичем до его живота виленский Троицкий монастырь, и это было еще 10 июля 1551 г., следовательно, за пять лет до смерти митрополита Макария. По смерти последнего Велькевич объявлен "нареченным" митрополитом, хотя оставался в светском звании, носил свое мирское имя. Новогродский воевода Иван Горностай 25 марта 1556 г., жертвуя в виленский Пречистенский собор серебряный рукомойник, назначал его для употребления, как сам выражался, "нынешнему митрополиту нареченному Стефану Андреевичу". А через полгода (30 сентября 1556 г.) этот Стефан Андреевич писался уже: "Милостию Божиею мы, Селивестр, нареченный архиепископ, митрополит Киевский и Галицкий и всея Руси", т. е. успел уже принять монашество с новым именем и, не проходя низших степеней церковного служения, занял прямо митрополитскую кафедру. Чего же можно было ожидать от такого митрополита? Может быть, не совсем справедливо отзываются о нем некоторые латинские писатели, будто он был настолько прост и необразован, что едва ли и понимал различие своего исповедания от протестантского и неспособен был отражать коварства иноверцев, но то достоверно, что в его-то особенно епархии, именно в Новогрудском воеводстве, как мы видели, протестанты и произвели наибольшие опустошения среди православных. Передают еще латинские же писатели, будто митрополит Сильвестр вел дружбу с Киевским бискупом Николаем Пацем. Но эта дружба, если она подлинно существовала (а они могли сблизиться еще в то время, когда оба были светскими), не говорит в пользу митрополита. Николай Пац, сын подляшского воеводы Николая, получивший от короля епископскую кафедру за свои гражданские заслуги, хотя был человек образованный, вел жизнь роскошную, любил музыку, потом изменил своей вере, сложил свой сан, женился и сделался протестантом-мирянином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170