- Как вас зовут? - спросил резким голосом Гул.
Убийца пожал плечами.
- Полагаю, что знакомство со мной не доставит вам особого
удовольствия, да и к чему вся эта комедия суда? Моя игра проиграна, и
следовательно мне остается только уплатить долг.
Дерзость и смелость этого человека меня поражали не менее, чем Гула.
И только Циранкевич, стоявший с револьвером у двери, сохранял спокойное и
суровое выражение.
- Почему вы совершили эти убийства?
- Потому что вас всех и особенно капитана Циранкевича я считаю самыми
опасными людьми на всем земном шаре! - В серых глазах убийцы сверкнуло
злобное выражение. - Да и что же вас приводит в негодование? Вы -
гениальный ученый, но, как часто бывает с гениями и детьми, не понимаете
самых простых вещей! Вас возмущает убийство двух человек, из которых один
собирался сжечь всю землю, а другой хотел перевернуть вверх дном жизнь
людей. Или что вы скажете о капитане, который при помощи радионита мечтает
отправить на тот свет четвертую часть населения обоих полушарий? Мы,
кажется, тут все, за исключением шофера и журналиста, свободны от всяких
предрассудков.
- Вы его видели, - сказал Циранкевич, - и теперь мы окончим то, что
начали в одном из помещений верхнего этажа.
Пальцы человека в охотничьей куртке забегали еще быстрее, ощупывая
фуражку, но лицо оставалось неподвижным.
- Это и мое мнение, - бросил он. - Как бывший офицер, я могу
надеяться, что дело будет покончено одним выстрелом.
Капитан утвердительно кивнул головой.
- Надеюсь, больше говорить не о чем. Идем! - И, подняв револьвер,
Циранкевич пропустил мимо себя преступника.
На пороге последний на минуту остановился.
- У вас есть еще один враг, более опасный, чем я. Не знаю, дьявол он
или человек, но берегитесь, Гул... Вы все стоите так же близко к концу,
как и я!
С этими словами он вышел из комнаты и медленно по диагонали пошел
через квадратный зал в ту сторону, где чуть заметно белели окна, пропуская
слабый свет звезд. Стоя в дверях, я видел, как на каменных плитах
загорались мерцающие огненно-желтые пятна, быстро принимавшие голубоватый
фантастический оттенок.
- Раз, два, три... четыре!.. - шепотом считал Гинтарас, и когда
сказал "семь", - прогремел выстрел, и следы разом оборвались среди
пустынного зала.
В моей старой записной книжке я нашел несколько строчек о последних
трех днях моего пребывания в лаборатории Гула. Ниже я помещаю эти заметки.
"27-го мая. У меня только одна мысль и одно желание: скорее бежать
отсюда! Циранкевич сказал, что мы уезжаем через пять дней, но даже и этот
срок кажется мне бесконечным. Сегодня утром я едва не поддался искушению
уехать в Тракай с каким-то автомобилистом, который при помощи Гинтараса
починял свою машину у ворот монастыря. Остается еще сто двенадцать часов!
Не знаю, чем наполнить это время, так как Гул и Циранкевич по целым дням
остаются в лаборатории, а я, по просьбе профессора, который стал до
крайности подозрительным и все чего-то боится, должен безотлучно сидеть в
библиотеке, сохраняя от невидимого врага его драгоценные записки. Меня
возмущает уверенность Гула, что все люди должны считать за величайшую
честь участвовать в его трудах над радионитом. Он убежден, кажется, что я
должен считать себя очень счастливым, волей-неволей служа этому демону
разрушения.
28-го мая. Наконец я увидел или, вернее, услышал того неуловимого
врага Гула, о котором говорил убийца наших товарищей. Впрочем, может быть,
это была галлюцинация. Я не знаю, я ничего не знаю. Новая наука, чудесное
открытие Гула, его распадающаяся материя для меня так же непонятны и
непостижимы, как и таинственное, жуткое прошлое, которое смотрит из всех
углов этого здания, построенного из камней и мрака, окутанного серой
пылью, в которой все исчезает, и в которую все возвращается.
Сегодня за обедом я вспомнил, что забыл свой портсигар в лаборатории,
и спустился за ним в эту "колыбель радионита", как Гул называет подвал. На
рабочем столе профессора мерцал синеватый свет радиоактивной лампы,
похожий на свет яркой звезды в морозную ночь. Можно было усилить его до
блеска солнца, но я не знал, как это сделать. Печальный серый сумрак
сгущался в углах, не позволяя ничего различить в десяти шагах. Неожиданно
я услышал тихий мелодический звук задетой кем-то посуды.
- Кто там? - дрожащим голосом спросил я, стоя среди лаборатории.
Молчание. И потом чей-то едва слышный, слабый голос, который
заглушался шумом крови у меня в ушах, проговорил:
- Бегите отсюда! Я давно ждал случая сказать, чтобы вы уходили,
потому что я не хочу вашей смерти.
Мои глаза, привыкшие к темноте, различили у стены подземелья высокую
серую фигуру. Впрочем, может быть, это была только пыль и паутина. Я
подумал, что у меня галлюцинация, вызванная постоянным страхом и
напряжением нервов.
- Там никого нет! - сказал я вслух, напрасно стараясь усилить свет
звезды, горевшей над столом. И добавил, почти уверенный, что меня никто не
слышит: - Я уеду через четыре дня!
- Будет поздно, - ответил тот же тихий голос. - Бог избрал меня
слабым орудием для сокрушения козней дьявола и слуг его. Я стар и долго
жид здесь, когда еще святое дерево бернардинцев цвело и приносило плоды.
Теперь вертоград Господен опустел, здесь разливается адское пламя, но я
затушу его своими слабыми высохшими руками.
Слова звучали все громче и громче, но мой страх уже начал проходить,
как только я убедился, что имею дело не с фантомом, а с живым человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18