Я старался сосредоточиться на этой бумаге.«Квадратные метры» то, «Квадратные метры» се. Такие маленькие буквы, что глаза заболели. Оставив бумаги на столе, я заварил кофе. Он спустился вниз и спросил, прочел ли я документы. Такая спешка, что я вообще засомневался. Я сказал, что сейчас спокойно выпьем кофейку, а после этого посмотрим бумаги вместе. Он ответил, что котелок не выдержит ни одной чашки, потому что в первой половине дня уже выпил три с малиновым тортом по поводу удачной продажи квартиры.Котелок. Он так и сказал.А потом принялся шустро объяснять содержание бумаг.От такого многословия я прям-таки одурел. Мы с Мартой привыкли пару слов до обеда, после обеда еще парочку, и достаточно до вечерних новостей, но этот молодой человек выпустил трехдневный запас, да половину еще в левое ухо.Голова закружилась.Усевшись в кресло-качалку, я выглянул в окно. Солнечные лучи играли на листве.Я решил, что слишком парень спешит, в его бумагах я не поставлю своей подписи. Если подпишу, так чего доброго, дом продадут уже завтра, и этот молодец укажет мне на мелкий шрифт, по которому в понедельник я обязан убраться отсюда.Я сказал ему: подумаем, подумаем.Вздохнув, он пошел курить.Я наблюдал из окна, как он затягивался, попинывая камешки. Не доверяю я мужику, который не стоит на месте даже во время перекура.Он вернулся в дом, не стряхнув с ботинок песка.– Ну?– Что «ну»?– Есть вопросы по документам?Вот так прямо и начал, ни минуты покоя.А потом он допустил ошибку.Затрещал, что вот сюда, Тайсто, только имя, срубим за хибару хорошие деньги, и ты попадешь в дом престарелых играть в пасьянс, там гидромассаж, разнообразное меню, отварная морковочка с хорошими котлетами, тебе понравится, кончай прозябать в продуваемом доме.Так он сказал.Молокосос.Мне.В дом престарелых. Да что б я в такое место, под чей-то присмотр.– Слушай-ка, сопляк. Я смогу удержать ручку в десяти сантиметрах от бумаги дольше, чем ты выдержишь на месте без беготни. Если я куда-то отсюда и съеду, так в однокомнатную квартиру, по соседству с семьей сына. Это я-то в компанию слюнявых пердунов, я – прошедший войну человек, чтоб меня усадили в коляску и вывозили во двор посмотреть на весну, ты мне этот ад предлагаешь?!Перепугавшись, он принялся извиняться и сказал, что иногда так увлечешься, что выбор слов начинает хромать.Я ответил, что в этом доме только я хромаю.В груди закололо. В голове замелькали цифры, сотни тысяч и миллионы, десятки – марки и пенни. Марта всегда наказывала их считать, деньги любят точность, ищи в газете скидки, экономь, разогрей вчерашний суп, не выкидывай кашу на дне кастрюли, оставь ее в тесто для булочек.Это все из-за дома престарелых. Совсем поехала крыша у старика.Я смял его бумаги. Шелест прозвучал слишком громко в наступившей тишине.И добавил, что могу позвонить другому агенту, который не потащит здорового мужика под присмотр сиделок.Тут он оживился.И стал говорить дело. Сидел на заднице и не мусолил сигареты руками.Если говорит дело, я готов слушать.И его самого заставил слушать.Я рассказал, как мы строили этот дом летом сорок восьмого на уступе скалы, как красили его в желтый цвет, стояли с Мартой и любовались, словно храмом, да неужто нам привалило такое счастье – печь посередине, окна на все стороны, хорошо слушать шелест крон и наблюдать за полетом птиц. Не те это птицы, что в краю, который оставили мы, но все же – птицы. Марта потом чуток помешалась на Боге, захотела часовню во дворе, но я не согласился. Я сказал Марте, что Бог нас все равно услышит, даже если мы не построим ему избушки.Потом я умолк. Он все разглядывал эту ручку на столе. Я не брал ее.Пусть еще помучается мальчишка.У молодых так, что все надо сразу, залпом.С разбегу лбом в стенку, но только чтоб ни одной царапины.Улыбнувшись, он сказал, что вся его контора будет рядом со мной во время нелегкого переезда.Ну вот, я только собрался взять ручку, а он сморозил такое.Нет уж. Свою тоску я вынесу сам, в этом деле и прежде конторы помогать не звали.Да не об этом речь, испугался он и снова закрутил в руках сигарету.Мне стало жаль его, а чувства жалости я терпеть не могу. Поэтому я взял со стола ручку и накарябал подпись. Рука тряслась. Наверное, можно понять. Что Тайсто Оксанен передает свой дом на несколько месяцев фирме «Квадратные метры» с целью продажи.Молокосос цапнул бумаги и растекся в улыбке.– Но во время смотрин я из дома не уйду.Он принялся объяснять, что таков порядок. Я не стал перечить, но сам для себя решил.Он протянул свою лапку.– Было приятно работать с вами.Я задумался, когда в последний раз держал в руках тесто. Никогда.Он направился к дверям, не переставая трещать. По его мнению, сделка может состояться быстро. Люди летом податливы. А раз тут ягодные кусты и яблони, то какие проблемы? Главное затащить на двор всю компашку заодно с мужиками, если солнце под верным углом, куколки сразу загорятся, а если мужики увидят документ, что место тип-топ, дело только за подписью. Так вот, Тайсто.Компашка, куколки.И это все взрослый человек говорит.Но наконец-то отчалил. Я помахал ему рукой у ворот, потом пошел домой. Голова кружилась.Выпил синюю таблетку и уснул.Проснулся от кошмара: у меня не было дома.Я взял плед Марты и снова уснул.На сей раз во сне у меня были Марта и дом. Агент По мнению отца, на свете нет ничего нового. Когда в деревенском магазине появился болгарский перец, отец потер его блестящую поверхность и заявил, что и раньше видал этакую диковинку. Я спросил, где, он ответил, что на рынке в Ваасе, как войдешь, сразу по левую руку. Он говорил убедительно, словно выбивал слова на камне, хотя потом я узнал, что отец сроду не бывал на рынке в Ваасе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67