Парк дышал весной, и настроение у нас было соответствующее. Ближе к вечеру мы пошли в бар, и он также держал меня за руку. Обманчиво оказалось первое впечатление, которое он произвёл на меня в ту ночь в клубе. Его дерзость проявлялась только в улыбке и отполированном блеске глаз. Он был не отчаян и смел, а напротив, робок и влюбчив. Я начинала чувствовать, что нравлюсь ему всё больше, и больше, и он боится сделать неверный шаг и всё испортить. Было жаль, что, не делая никаких шагов, в желании очаровать меня он, по сути, пятился назад.
Он держал меня за руку добрую вторую неделю, когда я решила вновь проявить инициативу и первая поцеловала его в шею. В ответ он дотронулся губами до ямочки моей улыбки. Я недоумевала, даже была в лёгкой панике, думая, что, наверное, дело в том, что не очень нравлюсь ему. Всё-таки, когда ты интересна парню, никакие доводы, если даже таковые имеются, не будут ему помехой и он попытается приблизить момент постели как можно скорее. Эдвин почувствовал моё недоумение и тревогу и на следующий день пригласил меня на ужин не в ресторан, а к себе домой. Приготовил лазанью, налил вино, мы пили, слушали музыку, даже пытались танцевать, прерываясь на поцелуи.
– Говорят, что лазанья повышает сексуальное желание, – сказал он.
– Прекрасно. Я должна благодарить лазанью за то, что твоя рука спускается всё ниже и ниже по моей спине?..
– Да, именно. Твоя прелестная попка, обтянутая джинсами, не имеет к этому никакого отношения…
– О’кей, значит, я должна сдерживать себя и не позволять себе дотронуться губами до твоей груди. Это всё происки лазаньи.
– О нет, не только. Моё неотразимое тело тоже имеет значение…
– Хочешь проверить, какое на самом деле значение имеет для меня твоё тело?
– Совсем не против.
Я начала стягивать с него рубашку. Танцуя, мы оказались в спальне.
Мы оставили свет включённым. Мне нравилось заниматься любовью при свете, наблюдать за выражением лица партнёра, как оно ненадолго теряется, оставляя лицо перекошенным от эмоций, и вот человек расслабляется с выражением полного удовлетворения, бесконечного блаженства. Вы смотрите друг другу в глаза, и между вами возникает особая связь, понимание и священная тайна. Нет, выключать свет при этом кощунственно.
Эдвин был очень нежен. Он ласкал меня, покрывая поцелуями шею, грудь; тыльной стороной ладони гладил мои колени. Возникло невольное ощущение, что я погружаюсь не в прелюдию к сексу, а в тёплую ванну, полную душистой пены, меня омывает пара юных светловолосых служанок, в тишине, как будто опасаясь, что разговор может нарушить этот ритуал очищения. Одна моет мне голову, рука второй направляет волну воды то на одну, то на другую часть моего тела, боясь до него дотронуться, создавая только эхо прикосновений. Волшебное видение ванной стало медленно рассеиваться, сменившись образом цветущего сада… Я на скамейке, сотканной из лилий, дорожек в саду нет, пространство между островками цветов покрывает плотный ковёр травы, доходящий до колена. Травинки щекочут мне ноги, я улыбаюсь. В это время где-то далеко, в лондонской спальне, Эдвин массировал мне ступни. Рой бабочек в животе не унимался. Ощущая теплоту, проходящую по всему телу, я откинулась назад, закрыв глаза. На моё плечо опустилась пара нежных рук, ещё одна рука дотронулась до моей ладони. Мои светловолосые служанки пришли ко мне в сад. Они следили, чтобы меня никто не потревожил, пока я, закрыв глаза, пропускала сквозь себя энергию Венеры.
Я почувствовала себя настолько одухотворённой и отдохнувшей после секса с Эдвином, что невольно сравнила ощущения с пребыванием в церкви. Убеждённый католик Эдвин скромно улыбнулся, ничего не сказав. Я надеялась, что не оскорбила его религиозные чувства. Если так, то лучше бы он мне признался прямо, но он голландец, он не скажет правду, если она будет неприятна. Нет, всё-таки не зря голландцев называют «китайцами Европы». Они большие мастера скрытности и неуловимости образа. Невозможно понять, что у них на уме, но, кажется, всё-таки это милые люди. Самая торговая нация Европы в совершенстве освоила искусство быть приятными.
Эдвин проводил меня до автобусной остановки. Мой автобус собирался отъезжать, так что я поспешила зайти внутрь и поцеловаться на прощание с ним не успела.
Больше мы не виделись.
Эту историю прекрасных нескольких недель можно было бы повернуть в другое, более глубокое русло, если бы он почувствовал, что я этого хочу. Эдвин был хорошим мальчиком, очень милым, как и большинство голландцев, которых я знаю в Лондоне. Он был всегда в отличном настроении, очень учтив и внимателен. Работал в банке с девяти до шести, занимаясь страхованием, после работы возвращался домой, принимал душ, переодевался и шёл в бар или клуб с друзьями, но там долго не оставался, так как утром надо было вставать на работу. По воскресеньям ходил на службу в католическую церковь. Каждую субботу звонил родителям в Голландию… В общем, каждый день его жизни был расписан, правилен и предсказуем. Некоторым женщинам как раз это и нужно, но мне хотелось некоторой безбашенности, спонтанности от мужчины. Эдвин был очень скучен, и потому даже модельная внешность не могла спасти его от неумолимой потери моего интереса.
Мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает… Я была не против повстречаться с Эдвином некоторое время, иметь нечто вроде непродолжительного и неутомительного романа. Он же хотел большего. Он не хотел просто со мной переспать. Он искал серьёзных отношений. Я поторопила его, подтолкнув к постели, и он почувствовал, что, по большому счёту, мне безразличен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11