Семнадцать лет любви наконец завершились венчанием. Пятидесятилетний граф Шереметев мечтал о наследнике – законном наследнике, и родить его должна была любимая женщина. Однако долгожданное венчание, несмотря на дозволение императора Павла, сохранили в тайне, и официального объявления не последовало.
Из Москвы граф с молодой женой и «свитой» прибыли в Санкт-Петербург. Впервые Жемчугова вошла во дворец Шереметева как жена. Только радости ей это не принесло. В сыром климате северной столицы у Прасковьи открылась чахотка. Врачи запретили ей не только петь, но и вовсе выходить из дома. Привыкшая к вольной жизни в усадьбах, Жемчугова оказалась запертой в петербургском Фонтанном доме Николая Петровича. Она мучилась, оставшись без любимого дела, страдала от болезни и от того, что, как ей казалось, она стала обузой любимому мужу.
А граф был вынужден часто бывать в Зимнем дворце, присутствовать на балах и приемах, куда не мог привезти свою больную жену. Иногда он пытался избежать этих неприятных для него обязанностей и остаться дома с Прасковьей Ивановной, но Павел Первый скучал без своего приятеля и, случалось, сам являлся к графу – узнать, что же мешает Шереметеву прибыть в Зимний…
Надежд на выздоровление Прасковьи Ивановны с каждым днем становилось все меньше. Болезнь прогрессировала, но в эти последние годы жизни Бог отметил семью графа Шереметева рождением сына.
Прасковья Ивановна трудно носила ребенка, болезнь брала свое, но она была счастлива – беременность стала для нее знаком, что Господь простил ее жизнь во грехе, а главное, теперь и она могла осчастливить мечтающего о наследнике Николая Петровича.
Граф приказал своему крепостному художнику Ивану Аргунову написать портрет Прасковьи Ивановны. Это был не первый портрет Жемчуговой, который заказывал Шереметев, но беременной ее писал только Аргунов. Измученная туберкулезом, болезненно худая, с большим животом – и такой ее любил и хотел помнить граф Николай Петрович.
Рождение сына отняло у Параши последние силы. Мальчик, нареченный Дмитрием, появился на свет 3 февраля 1803 года, а через двадцать дней, 28 февраля, Прасковья Ивановна умерла. За эти двадцать последних дней ей не позволили даже взглянуть на ребенка – врачи опасались, что младенец может заразиться смертельной болезнью.
В день рождения Дмитрия граф Шереметев наконец объявил всему свету, что Прасковья Ивановна является его венчанной женой перед Богом и людьми.
Однако Прасковью это уже не интересовало, а общество… общество не пожелало признать крепостную девку графиней Шереметевой.
Похоронили Прасковью Ивановну в Петербурге, в Александро-Невской лавре, в фамильной усыпальнице графов Шереметевых. Провожали ее в последний путь друзья-актеры и вся челядь графа, уважавшие и любившие свою графиню-крестьянку. И, конечно же, сам убитый горем Шереметев с крошечным сыном на руках.
На могильной плите Прасковьи Ивановны Жемчуговой, в замужестве графини Шереметевой, выбиты стихи:
Не пышный мрамор сей, бесчувственный и бренный,
Супруги, матери, скрывает прах бесценный.
Храм добродетели душа ее была:
Мир благочестья, вера в ней жила.
Граф мучительно переживал смерть любимой. До конца своих дней он чтил память своей графини и, желая воспитать в сыне такое же отношение к матери, написал для него два важных документа: «Завещательное письмо» и «Жизнь и погребение графини Прасковьи Ивановны Шереметевой». Всю свою любовь, все свое восхищение, все свое уважение к этой чудесной женщине граф излил в этих произведениях. Он называет ее только по имени и отчеству и всегда именует графиней…
«Я питал к ней чувствования самые нежные, самые страстные… наблюдал я украшенный добродетелью разум, искренность, человеколюбие, постоянство, верность. Сии качества… заставили меня попрать светское предубеждение в рассуждении знатности рода и избрать ее моею супругою… Постыдную любовь изгнала из сердца любовь постоянная, чистосердечная, нежная, коею навеки я обязан покойной моей супруге…»
Граф пережил «возлюбленную супругу» на шесть лет, которые посвятил воспитанию сына и исполнению последней воли Прасковьи Ивановны. А завещала она все свои личные средства и драгоценности отдать сиротам и бедным невестам-бесприданницам. Занятия благотворительностью помогали графу хоть как-то утешиться в его горе. Николай Петрович, продолжая дело жены, которая всегда помогала нищим, сиротам и больным, построил в Москве Странноприимный дом и знаменитую Шереметевскую больницу. Сейчас в этом здании располагается Институт скорой помощи имени Склифосовского.
Воспитанием сына Прасковьи Ивановны помимо самого графа занималась и лучшая подруга Параши – Татьяна Васильевна Шлыкова. Она тоже хранила память о Прасковье и старалась воспитать в Дмитрии Николаевиче любовь и уважение к умершей матери.
Это почтительное отношение передавалось из поколения в поколение. Вот что пишет в своих воспоминаниях Ксения Александровна Сабурова, дочь расстрелянного в 1918 году бывшего губернатора Петербурга А. А. Сабурова и Анны Сергеевны Шереметевой, праправнучка Прасковьи Ивановны: «Все в нашей семье относились к Прасковье Ивановне с величайшим почтением. Дед не разрешал называть ее Парашей. Я помню, что в Фонтанном доме стоял складень на аналое: изображение Прасковьи Ивановны в гробу, а в центре два ее портрета – один в чепце, с миниатюрой на груди, другой, последний, перед родами, в полосатом платье, с такой горькой складкой возле губ. Копии с картин Аргунова сделаны по приказу прапрадеда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12