– Финальная сцена расставания была трогательной?
– Это как посмотреть.
– Ну, не будь же такой мрачной! Я думала, мы с тобой поболтаем всласть.
Чтобы не обижать сестру, Доната не сказала ей, что предпочла бы сейчас побыть в одиночестве. Впрочем, она даже не была уверена в том, что действительно этого хочет. Она просто не знала, как ей быть.
– Лучше ты что-нибудь расскажи, – попросила она. Сильвия скрестила свои вытянутые длинные ноги.
– Могу лишь сказать: я бесконечно рада, что добрый ветер, унесший этого малого, помог тебе от него избавиться. Против самого Тобиаса я ничего не имею. Симпатичный парень, тут сомнений нет. Но он не имел права находиться здесь. Теперь, с его уходом, нас смогут наконец снова навещать дети. Давай сразу же их и пригласим…
Доната прервала ее.
– Почему же это они до сих пор не могли нас навещать?
– Ой, да что ты говоришь! В тех скандальных обстоятельствах…
– Я лично никаких скандалов не припоминаю.
– Ну ладно. Скандала не было. Но до него оставалось всего ничего.
– Собственно говоря, я думала, что Христиан и Сильви мне в этой трудной ситуации помогут.
– Как это?
– Они могли бы признать, что сложившееся положение в пределах нормы.
– Ну что ты говоришь, Доната! Такое им не по плечу.
– Я не считала, что они обязаны так думать; просто, с их стороны это было бы выражение любви ко мне, ты не находишь?
– Нет, ни в коей мере.
– Ты ведь знаешь, я кое-что для них сделала.
– Да, ты их баловала. Но именно поэтому они почувствовали себя вдвойне уязвленными тем, что ты ставишь их ниже приблудного молодца.
Доната сделала еще глоток. Выпитая ею с удовольствием порция виски определенно повлияла на нее расслабляюще.
– Молодые люди требуют от нас проявлений понимания, когда они влюбляются. Думаю, мы вправе ожидать того же от них.
– Как они могут проявлять понимание того, что такая респектабельная личность, как ты, ведет себя столь легкомысленно?
– Я никогда не изображала из себя респектабельную личность.
– Но таковой ты для них была. Всегда такая усердная, такая рассудительная, и вдруг – на тебе!
– Ты говоришь обо мне так, словно я бабушка.
– Если бы своевременно народила детей, давно могла бы стать и бабушкой.
– Благодарю. – Доната придавила выкуренную сигарету.
Сильвия закурила еще одну.
– Ты не должна воспринимать это как обиду. Это только правда.
– Дорогая моя Сильвия, существуют проблемы, которые не решаются с помощью простой арифметики.
– Но и численные соотношения тоже никогда не должны игнорироваться. Ты, архитектор, должна это знать лучше меня.
– Как бы то ни было, твои дети меня разочаровали, да и ты, впрочем, тоже.
Сильвия откинулась назад.
– И что же это мне следовало делать?
– Поставить себя на мое место. Радоваться пришедшей ко мне любви. Вместо этого тебе не пришло в голову ничего лучшего, чем накликать чертей на мою голову.
– Что ж, – признала вдруг Сильвия, доливая виски в свою стопку, – может быть, другая женщина и реагировала бы по-другому. Но я вот такая, какая есть.
– Я надеялась, что мы станем подругами.
– Мы сестры.
– Без дружбы это решительно ничего не значит. Сильвия пропустила дым через нос.
– Зачем ты все это мне говоришь? Может, я должна ползать перед тобой на животе, визжать, как собака, вымаливая прощение? Этого тебе не дождаться. Мое поведение во всей этой истории было абсолютно корректным.
– Я хочу, чтобы ты оставила мой дом! – Именно эти слова Доната хотела сказать сестре уже давно; но теперь она сама была ошеломлена ими.
Сильвия, кажется, испытала настоящий шок. Она тяжело дышала, ловя воздух открытым ртом.
Чтобы дать ей время переварить сказанное, Доната закурила сигарету.
– Надеюсь, ты говоришь это не всерьез? – выдавила из себя наконец Сильвия.
– Всерьез.
– Мне никогда не казалось, что я тебе мешаю.
– Ты ограничиваешь мою свободу.
– Но позволь! Только потому, что я была против этой неестественной связи…
Доната перебила ее.
– Не только поэтому. Я, вероятно, продам дом…
– Но это же безумство!
Доната не позволила себя прервать.
– И, когда это окажется необходимым, я хочу иметь возможность совершенно свободно решать все связанные с этой сделкой вопросы, не вступая с тобой в долгие предварительные дискуссии.
– Теперь я уже вообще тебя не понимаю. Мне казалось, ты любишь свой дом.
– Я его любила. Но ведь дом это все же нечто вполне материальное: дерево, кирпич, цемент, собранные воедино в соответствии с моими представлениями. Долгие годы он мне приносил радость, но теперь он стал для меня слишком велик. Иначе говоря, я уже переросла ту полосу жизни, когда он был мне впору.
– А как же твои коктейли? Твои знаменитые приемы?
– Их результаты никогда не оправдывали расходов. Сильвия, не выпуская сигареты, провела по лбу рукой.
– Мне кажется, что я разговариваю с чужим человеком.
– Может быть, я для тебя действительно чужая. Но не обращай на это внимания. Говорят, такое случается даже в самых лучших семьях. Важно лишь, чтобы ты усвоила одно: я прошу тебя уехать из этого дома.
– Когда?
– Разумеется, как можно скорее. Мне не хочется, чтобы создалось такое положение, при котором придется тебя торопить; не хочу и ссориться с тобой больше.
Сильвия придавила сигарету:
– А что будет с четой Ковальски?
– Это вопрос второстепенный. Я уверена, что у них есть сбережения. Вероятно, старики уйдут на покой, если только новый владелец дома не будет настаивать на том, чтобы они еще на некоторое время остались. Что я, кстати говоря, на его месте и сделала бы.
– Ты говоришь так, словно все уже решено.
– К тому идет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71