– Она от тебя просто без ума.
– Надеюсь, что это действительно так. Люди, тебя обслуживающие, должны хоть чуточку тебя и любить тоже. Разве не так? Иначе это было бы ужасно. Чего бы ты хотел сейчас? Может быть, принести тебе радиоприемник? Или, если хочешь, телевизор?
– Нет, спасибо… – Он запнулся.
– Говори же!
– Когда ребенком я болел и должен был лежать в постели, мама обычно мне что-нибудь читала.
Доната засмеялась.
– А когда ты поправлялся, то она играла с тобой в «Не сердись, человечек», так?
– Откуда ты знаешь?
– Так ведь поступают все любящие матери. Моя в том числе. – «Но я-то тебе не мать, – подумала она, – и роль матери играть не собираюсь!»– А что, Г. Липперт тоже так поступала?
– Гундель? Я у нее ни разу не болел. А то бы она тоже не стала обо мне беспокоиться, – заметил он. – Это не в ее духе.
– А что же в ее духе?
– Она – молодая девчонка. Эгоистичная. И уже основательно потрепанная.
– Не очень-то лестная характеристика, – произнесла Доната укоризненно, но ощущая, что его слова ей приятны.
– Да, но, когда влюбляешься, таких вещей сразу-то не замечаешь.
Доната промолчала.
– Разве с тобой такого не случалось? – допытывался он. – Что сначала влюбилась и только позднее поняла, что он твоей любви не стоит?
Она задумалась и мысленно перебрала свои влюбленности одну за другой.
– Нет, – решила она, – бывали конфликты, отчуждение и разрыв. Но каждый был достоин моей любви. – После короткой паузы она добавила: – Их было не так много, как ты, наверное, думаешь.
Она встала и собрала посуду.
– Ну сколько же? Скажи мне, – попросил он.
– Не скажу.
Он схватил ее за руку.
– Почему?
– Потому что тебя это не касается, дорогой мой. Я ведь не задаю тебе нескромных вопросов.
– Вопросов нескромных не бывает. Таковыми могут быть только ответы.
– Потому-то я тебе и не отвечу. – Она вдруг воззрилась на него: – Но ведь этот афоризм не ты выдумал? Где-нибудь вычитал?
– Ты права. У Оскара Уайлда.
– Ты у меня этакий маленький острых слов чеканщик. Ну, а теперь все же отпусти меня!
Однако он еще крепче сжал ее руку.
– А что ты собираешься делать?
– Поставлю поднос в коридор около двери, чтобы госпожа Ковальски тебя не беспокоила, когда будет убирать. Проплыву круг в бассейне, надеюсь, ты не будешь возражать. Потом оденусь.
Он отпустил ее руку.
– А когда появишься у меня снова?
– Не позднее чем твой супчик. Я ведь тебе обещала. Она прочитала в его глазах разочарование, но решение свое менять не собиралась.
– А что мне до этого делать?
– Отдыхай, дорогуша! Сам подумай, ты ведь лежишь здесь, чтобы выздороветь. Сказать, чтобы тебе принесли радиоприемник?
– Нет, спасибо.
– Как хочешь. – Она подвернула ножки складного столика под крышку, послала Тобиасу воздушный поцелуй, нажала локтем на ручку двери и вышла из комнаты.
Вопреки опасениям Донаты уик-энд прошел вполне миролюбиво. Тобиас был, правда, чуточку капризен, но в основном спал или дремал в одиночестве. Она время от времени заглядывала к нему, и он часто даже не замечал ее присутствия.
Себастиан о себе знать не давал.
В воскресный вечер Доната предложила сестре вместе навестить Тобиаса.
– Надеюсь, ты не ожидаешь, что я стану за ним ухаживать? – спросила Сильвия, высоко вздернув брови.
– Нет, вовсе нет. Уход за ним ты можешь полностью предоставить госпоже Ковальски.
– Иначе я бы посчитала твои требования чрезмерными.
– Разумеется, – согласилась Доната, – но я все же хочу тебя с ним познакомить. Должна же ты знать, кто живет в одном доме с тобой.
– Ну ладно, раз ты настаиваешь.
Доната еще раз убедилась, как все же тяжко иметь дело с сестрой. Сильвия определенно обиделась бы, если бы Доната не сочла нужным познакомить ее с Тобиасом. А теперь она вела себя так, словно приносит жертву, посещая его.
Температура у пациента вновь поднялась; его щеки покраснели, глаза блестели лихорадочно. Тобиаса помыли и приготовили ко сну. Но волосы его бриолином не смазали и не пригладили, а на подбородке и щеках показалась быстро прорастающая борода.
Он сидел на постели прямо, опираясь на окружающие его подушки, когда вошла Доната.
– Доната! Я так ждал тебя, – вымолвил он с легким упреком.
Она на это не ответила, а впустила в комнату Сильвию и подтолкнула ее вперед.
– Итак, вот он, гость нашего дома, Сильвия. Дипломированный архитектор Тобиас Мюллер.
Сильвия ему руки не протянула, но все же ответила на его обаятельную улыбку.
– Госпожа Сильвия Мюнзингер, – продолжала знакомство Доната, – моя сестра. Она тоже живет здесь, но тебе едва ли придется ее часто видеть, пока ты не поднимешься на ноги. Она очень занята. – Доната и сама удивилась, как легко слетела с ее уст эта беспардонная ложь.
– Вы работаете, госпожа Мюнзингер? – спросил Тобиас, чтобы начать разговор.
– Профессионально нет. Но у меня масса общественных обязанностей.
– Ах, вот как, – безучастно пробормотал Тобиас. Сильвия потянула носом. В воздухе висел аромат терпкой туалетной воды, который, однако, не мог перебить запаха болезни и лекарств.
– Видимо, – спросила она, – курить здесь не следует?
– Ну почему же? Конечно, можно, – отвечал Тобиас.
– Нет, Сильвия, лучше не надо, – возразила Доната.
– Тогда я лучше удалюсь.
– Но ты, Доната, посидишь еще со мной? – спросил он почти умоляюще.
– Ну, тогда доброй ночи, – произнесла Сильвия, направляясь к выходу.
– Я позже приду к тебе. На рюмку виски или на стакан вина. – Доната подтащила к кровати маленькое кресло.
– Я и не знал, что у тебя есть сестра, – заметил Тобиас, когда они остались вдвоем.
Доната рассказала ему о разводе Сильвии с мужем, о ее детях, о своих отношениях с сестрой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71