Скандалов хватало и без этого.
– А что мне делать в Гамбурге? – спросила Даниэла.
– Быть со мною. Гамбург – чудесный город. Он определенно тебе понравится.
– Определенно не понравится. Я остаюсь с бабушкой.
Это причиняло боль. Катрин была привязана к дочери, знала, что ее будет недоставать на новом месте. Но переходить на просяще-умоляющий тон не хотела, да и была уверена, что это не поможет. Она лишь сказала:
– Ну, может быть, ты еще передумаешь. Имей в виду, что я всегда буду рада тебя принять.
На глазах Даниэлы показались слезинки.
– Мне будет нехорошо без тебя, мамочка.
– Мне без тебя тоже, дорогая. – Тогда останься с нами.
– Не могу. Здесь у меня нет будущего.
– Мама будет тебе звонить каждый вечер, дорогая, – пообещала Хельга.
– Нет, не буду. Во-первых, это слишком дорого, мне просто не по карману. А во-вторых, я уже никому не позволю оказывать на меня нажим.
– Кто это когда-нибудь на тебя нажимал? – возвысила голос Хельга.
Катрин предпочла не отвечать. Она только удивилась тому, как мало способна ее мать судить о собственных словах и поступках.
Катрин пригласила отца в свою квартиру, которая, собственно, принадлежала ему. Для этой встречи она подготовила бутылку красного вина и сырный крекер. Он выслушал ее совершенно спокойно.
– Значит, ты идешь навстречу неопределенному будущему, – констатировал он. – Но я вовсе не хочу, чтобы это звучало как предупреждение против такого шага. Ведь именно до тех пор, пока будущее не определилось, жизнь особенно интересна.
– Значит, ты не находишь безрассудным, что я переезжаю в Гамбург?
– Наоборот, я рад, что ты наконец собралась с духом и покидаешь свою мать. По правде говоря, я уже почти потерял надежду, что это когда-нибудь случится.
Катрин невольно улыбнулась.
– Поздняя месть, а?
– Да, может быть, и это, – признал Густав Гросманн. – Но я действительно беспокоился о тебе. Твоя мать – женщина с тираническими наклонностями. А впрочем, кому я это рассказываю?
– Она всегда считала, что делает как лучше.
– Да уж, лучше некуда. – Он махнул рукой. – Ну, да что об этом говорить. Я предполагаю, что тебе нужна моя помощь? Пару-другую купюр?
– Нет, дело не в этом. Я хочу сдать эту квартиру внаем. Но времени для этого у меня недостаточно.
– Положись на меня. Мебель увезешь в Гамбург?
– Вообще-то, – призналась Катрин, – она мне уже не нравится.
– Тогда оставь ее здесь. Сэкономишь на транспортных расходах, а от нанимателя получишь большую оплату.
Катрин охотно увезла бы в Гамбург лишь кровать, но поняла, что это вряд ли возможно.
– Возьму с собой только вот этот кусочек моря. – Катрин посмотрела в сторону веселого, ею самой смоделированного и вышитого гобелена.
– Это можно, и, разумеется, упакуй тостер, электрическую кофеварку и прочие подобные мелочи, а также все постельное белье, кроме двух комплектов для жильцов. Возьми личные и кухонные полотенца, посуду.
– Хорошая мысль, папа. Боюсь только, что в мою машину не все влезет.
– Я позабочусь о том, чтобы тебе принесли два больших ящика. Ты упакуешь все необходимое, а как только известишь меня о своем новом адресе, я устрою транспортировку этих ящиков в Гамбург.
– Ах, папа, – искренне восхитилась Катрин, – что бы я без тебя делала?
Ей было больно, что пришлось столько лет жить без него. «Вот это, – подумала она, – нечто такое, что матери уже никогда исправить не удастся».
Квартира, которую обещал ей Эрнст Клаазен, оказалась отдельным домиком в районе Бланкенэзе. Домик располагался на северном высоком берегу Эльбы, зажатый между другими ему подобными, в третьем ряду снизу. Но через окно чердачного жилого помещения можно было все же разглядеть гладь реки и противоположный берег.
Катрин была в восторге, о чем и сказала Эрнсту Клаазену, проходя вместе с ним через свежепобеленные комнаты и бегая вверх и вниз по скрипящим ступеням старых деревянных лестниц.
– Я даже не мечтала о чем-либо подобном, – воскликнула она, – и все-таки мне кажется, что всю жизнь я хотела жить именно так.
Он радовался вместе с ней. В джинсах и белом обтягивающем пуловере он выглядел совсем иначе, нежели при их предшествующих встречах: моложе, легкомысленнее, но и уязвимее.
– И как только вы нашли этот дом? – спросила она.
– Он принадлежит моему отцу. Отец жил здесь после выхода на пенсию. До недавнего времени. Но его замучил ревматизм, лестницы стали ему слишком круты, и он перебрался в дом для престарелых.
– Почему же вы сами сюда не переехали?
– Потому что после смерти жены я нашел себе идеальное жилище, весьма практичную квартиру недалеко от редакции.
– Я этого не знала, – смутилась Катрин, – я думала, что вы вообще в принципе против брака.
– Именно поэтому я и выбрал те апартаменты.
Катрин облокотилась на подоконник и взглянула на него. Новая квартира вдруг отошла на второй план. Катрин надеялась, что он побольше расскажет о себе.
– Она попала в автомобильную катастрофу, – сухо сказал он.
Катрин не хотела произносить банальностей вроде: «Какой ужас!», «О, какое несчастье для вас!», поэтому продолжала молчать, не отрывая глаз от его лица.
– Все думали, что меня это сломит. Мы считались счастливой парой, которой можно только завидовать. На самом деле я уже охладел к Инге. Лишь с трудом мне удавалось это скрывать, соблюдая внешние приличия. Нетрудно было предсказать, что скоро это мне надоест. Только ее смерть освободила нас от необходимости разводиться.
– Ну, что вы! – возразила Катрин. – Не думаю, что вы можете говорить об этом в таком ключе. Вероятно, в вашем браке был просто какой-то критический период, и если бы она осталась жива, то все бы снова уладилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74