прошла ночь, а фрау Кайзер ни разу не побеспокоила ее. Она бросила взгляд на светящийся циферблат будильника, всегда стоявшего на одном месте – было без двух минут пять. Она вскочила, сунула ноги в шлепанцы, накинула халатик и поспешила к двери, соединявшей обе комнаты и всегда неплотно затворенной. Она толкнула дверь.
Первые лучи солнца осветили большую комнату – дверь на террасу была открыта. Ирена Кайзер лежала в неестественной позе. Правая рука свисала с кровати, пальцы касались шкуры степной овцы, лежавшей на полу.
Сестра Элиза испугалась.
– Фрау Кайзер, – крикнула она, – что случилось? – Ее голос прозвучал очень громко, разносясь по тихой пустой вилле.
Она подбежала ближе и только тогда увидела, что ночная рубашка, ковер, одеяло – все было пропитано темно-коричневой, уже запекшейся кровью.
Превозмогая страх и отвращение, сестра Элиза склонилась над кроватью. Горло Ирены Кайзер было чудовищным образом перерезано. Голова запрокинута назад, открытые глаза застыли, невидящим взглядом уставясь в потолок.
Она услышала душераздирающий вопль, и ей показалось, что он исходит из страшной зияющей раны на шее Ирены Кайзер – словно это был ее второй рот.
Прошло несколько секунд, прежде чем она осознала, что кричит она сама и что все никак не может остановиться.
Она в панике бросилась сначала в прихожую, потом в кабинет хозяина, где на письменном столе стоял телефон. У нее даже не возникло мысли воспользоваться аппаратом на тумбочке возле кровати погибшей – она больше не хотела туда возвращаться.
Не задумываясь, она набрала номер полиции:
– Убийство… фрау Кайзер… перерезано горло… все кругом в крови, – говорила она, заикаясь, – да, да, я звоню из этого дома… Рейналле 127… быстрее, пожалуйста, приезжайте быстрее!
Она положила трубку и села в кресло, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями.
Сдерживая непрекращающуюся дрожь, она позвонила домашнему врачу Кайзеров – господину Кобленцу.
– Пожалуйста, приходите немедленно… Фрау Кайзер мертва. Я уже вызвала полицию.
– Вот этого не надо было делать, – сказал врач хриплым со сна голосом.
– Но… кругом кровь… она… ее убили!
– Не вам судить, сестра. Не впадайте в истерику. Успокойтесь и ни к чему не прикасайтесь. Я сейчас буду.
Но врача Кобленца опередила группа по расследованию дел об убийстве. На место преступления прибыл целый отряд полицейских.
Сестра Элиза услышала визг тормозов, хлопанье дверцами автомашин на улице, голоса и распахнула входную дверь, не дожидаясь звонка.
Высокий тощий юноша с фотокамерой на груди ворвался первым и закричал:
– Где это? Где?
Сестра Элиза молча указала на открытую дверь в глубине прихожей.
Молодой человек кинулся туда.
Приземистый мужчина, неряшливо одетый, со сбившимся набок галстуком, со щетиной на подбородке и в лоснящейся шляпе подошел к сестре Элизе.
– Я – инспектор криминальной полиции Крамер. Это вы звонили в полицию?
Сестра Элиза только кивнула, голос не слушался ее.
– Ну, сначала успокойтесь, – сказал инспектор, – мы осмотрим место преступления. Туда? Спасибо. Вам необязательно присутствовать при этом. Может, вы пока оденетесь? И сварите, пожалуйста, побольше кофе – нам всем это не помешает.
Он прошел со своими людьми дальше, а сестра Элиза так и осталась стоять, не в силах последовать доброму совету инспектора.
Вдруг она услышала, как он ругается в комнате, где произошло убийство:
– Вы! Опять вы! Кто вас сюда пустил? А-а, ясно, подслушиваете телефонные звонки в полицию… Ну, а теперь немедленно убирайтесь, или я конфискую вашу проклятую камеру!
Тощий молодой человек вышел из комнаты. Вид у него был ничуть не огорченный, наоборот, он самодовольно ухмылялся.
– Вечно эти репортеры! – неслась ему вслед ругань инспектора Крамера.
Газетчик разминулся в дверях с господином Кобленцем.
Врач бросил на медсестру укоризненный взгляд.
– Нечего сказать, заварили кашу!
И он степенно прошагал через прихожую. Полицейские, чтобы не уничтожить следов, держались на приличном расстоянии от кровати.
– Доброе утро! – господин Кобленц приподнял шляпу, собираясь бросить ее на одно из кресел.
Инспектор полиции Крамер остановил его жестом.
– Лучше не надо, вы ведь знаете, что пока не поработали эксперты, надо сохранить место преступления в первоначальном виде.
Врачу пришлось вновь надеть шляпу.
– Ах, да, верно, – сказал он рассеянно, – господа, я сожалею, что вас потревожили. Вряд ли речь идет здесь о преступлении.
– Вашими бы устами, господин доктор, – сказал один из экспертов, – вы даже не представляете, как мы обожаем такую работенку. Особенно в уик-энд.
– Фрау Кайзер ведь моя… или, вернее сказать… была моей пациенткой. Очень тяжелый случай. Она часто говорила о своем желании покончить с собой, – рассказывал врач.
– Нам постоянно приходилось держать таблетки в таком месте, чтобы она не могла их достать. Я совершенно уверен, что она… – Он откашлялся. – Что на сей раз, она осуществила свое намерение. Я очень сожалею, что не смог воспрепятствовать этому.
– Каким заболеванием она страдала? – спросил инспектор Крамер.
– Рассеянный склероз.
Члены группы по расследованию дел об убийстве отнеслись к словам врача с пониманием.
– Мучительная болезнь, – добавил господин Кобленц совершенно без надобности, – и неизлечимая.
– Она ведь сопровождается парезами, – задумчиво произнес инспектор, – и вы думаете, что у нее хватило бы сил перерезать самой себе горло?
– Да, бесспорно. Парез наступает не повсеместно. И носит спастический характер.
Господин Кобленц подошел к кровати, споткнулся о край овечьей шкуры и нервным движением ноги задвинул ее под кровать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58