Пат, как только выпадало свободное время и отпускали изматывающие рвоты, вставала на лыжи. Отец научил ее кататься еще в четыре года, и теперь вид ровной искрящейся лыжни всегда пробуждал в ней детскую радость, тем более, врач советовал ей ходить как можно больше.На студии Шерфорд забрал все основные силы для своей программы, действительно предоставив Пат возможность делать собственную передачу. Но поскольку все мало-мальски толковые работники оказались задействованы Стивом, она могла готовить свое не торопясь и рассчитывая только на себя. А ей очень хотелось доказать всем, что то стремление к соединению всех людей одного образа мыслей, которое так ярко прозвучало у ливерпульской четверки, присутствует и в чистой фолк-музыке, какой бы скучной и бесцветной ни считало ее нынешнее поколение американцев.Правда, Стив каждый день улучал минутку забежать в ее крошечный кабинет и дать пару дельных советов или же просто присылал то старушку Мак-Клар, считавшуюся лучшим редактором на студии и работавшую там едва ли не со времен ее основания, а то и самого Филдмана, оператора от Бога, который здорово помогал Пат с раскадровками.Перепады настроения Мэта стали еще разительней и глубже. Он то уезжал на неделю в Лейквуд и бродил там по дому, затянутый, как в броню, в черную кожу, сочиняя дьявольски прекрасные песни, то целый день лежал в своей берлоге, заставляя ложиться рядом и Патрицию. Он клал руку ей на живот, словно желая в чем-то убедиться и что-то удержать, и мог проводить так часы, почти не позволяя ей шевелиться. А потом они занимались любовью, и он брал ее бережно и как-то совсем бестелесно. Иногда – и эти минуты Пат любила больше всего – он приходил вниз, где она работала, и, положив голову ей на колени, пел протяжные томные блюзы, в которых негритянская музыка ложилась на его собственные печальные слова.Несколько раз Пат пыталась почитать ему свои сценарии, но глаза его тут же гасли, и он опускал голову, словно отгораживаясь черной стеной своих тяжелых волос. И Пат каждый раз с ужасом представляла себе, как точно так же он закроет лицо, когда кто-то из ее родителей обратится к жениху дочери с каким-нибудь неинтересным ему вопросом. А в Ноттингеме их уже ждали, и Пат понимала, что тянуть дальше нельзя.Но в одно из их бесконечных лежаний Мэт, водя своей тяжелой горячей рукой по всему телу Пат, внезапно спросил:– Какая ты была – маленькая?Патриция глубоко вздохнула и… заплакала. За этот простой человеческий вопрос, заданный так нежно и просто, она, не задумываясь, отдала бы все их колдовские огненные ночи.– Я была счастливая, милый. Как сейчас.И, прижав его голову к груди, Пат долго рассказывала о старом доме на берегу неспокойного Трента, где старые веджвудские чашки так тихо вызванивают свою непритязательную мелодию крещенскими вечерами, – о доме, который так давно хотят продать, но не продают. О леди Джоанне Гэмвелл, от которой, по преданию, ведет происхождение род Фоулбартов; о скромной учительнице музыки Селии Тудхил, ставшей единственной любовью четвертого и очень бедного баронета; о пони, подаренном девочке Патти на ее первый, пятилетний, юбилей… И много еще о чем было сказано в ненастный ноябрьский день. И с каждой историей лицо Мэтью оттаивало, а руки все крепче обнимали узкие плечи Пат.– Мы поедем в Ноттингем. Поедем хоть завтра.Пат блаженно улыбнулась, но Мэт резко поднялся и, зажав сигарету в зубах, начал нервно мерять шагами зал, не глядя под ноги, ступая прямо по разбросанным листам с нотами и текстами, написанными его высоким, каким-то готическим почерком.– Видишь ли, пока я не пойму себя, я не смогу работать дальше. Мне надо найти истоки, добраться до изначального… Ребенок – это хорошо, это прорыв, завершение прошлого. Но надо выйти к началу прошлого, – а это история, Англия. Мы слишком долго пользовались и имели в распоряжении только себя самих, только Америку… А англичане, они всегда, скажем так… интересны. Я не говорю о классике, но Хоувард, Флинн, Алек Гиннес, наконец… В них есть то, чего не хватает нам – но что это? Элегантность? Бесстрашие? Мне нужна именно та пленительная гармония и радостная сущность, они могут увлечь нашу огромную страну… Впрочем, все чушь. Собирай вещи, ищи подарки, как вы, европейцы, это любите… Ну и так далее. А теперь – иди ко мне.Но этой поездке не было суждено сбыться: буквально через пару дней, за которые Пат уже успела накупить целые ворохи индейской одежды, коробку пластинок Дилана и пачку экземпляров нового романа Кена Кизи, Мэту предложили гастроли по странам Бенилюкса. Контракт был просто блестящим для музыканта, не выпустившего еще ни одного альбома, и отказаться было бы безумием, тем более что инициатором турне выступил сам «астронавт призрачных миров» Джон Шеппард.Мэтью позвонил ей на студию как раз в то время, когда Пат договаривалась о подмене с Брикси Шерс.– Брикси, всего неделя, одна передача, да и та уже вся выверена. У родителей серебряная свадьба…Брикси, известная своими похождениями даже за пределами студии, лениво подвела ярко-синий глаз.– Ты хочешь сказать, что летишь одна, без своего пирата? Странно, детка. И что за спешка?– Они сначала не хотели, чтобы я приезжала, а потом вдруг передумали… – Но Пат не успела ничего объяснить, потому что зазвонил телефон. – Да, это я… Но почему?.. Месяц? Хорошо, конечно. – Пат положила трубку и чуть прикусила губу. – Ладно, Брикси, не надо.– Я же говорила. – Шерс подмигнула Пат и вышла из кабинета, по привычке обольстительно вильнув задом.А Пат уселась на низкий подоконник, с которого был виден только студийный двор с вечно суетящимися рабочими и отъезжающими передвижными ТВ-станциями, и задумалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84