Бедная девочка! И какое все-таки свинство с его стороны! А Пат, дурочка, упрямится. Впрочем, все опасные сроки уже прошли, и теперь можно спокойно ждать.Скоро мысли его потекли совсем в другом направлении, он пешком дошел до Боу-Хилл, где уже возвышался дом в строгом северном стиле, и, зайдя внутрь, подумал, что уже вполне пора объявить тендер на дизайн-проект внутреннего убранства. Но по зрелом размышлении, Стив все-таки решил найти исполнителя сам и, перебрав варианты, остановился на дизайнерском бюро Анджело Донгиа, известном своими моделями тканей, мебели и интерьерами. Не откладывая, он тут же позвонил в бюро и попросил прислать сотрудника через четыре дня, так как хотел обсудить будущую отделку вместе с Пат. И с чувством выполненного долга Стив отправился в Федеральную комиссию связи, чтобы забрать оттуда своего приятеля Стюарта Лури и в каком-нибудь из пустынных ресторанчиков Эсбьюри Парка обсудить с ним проблему внедрения на своем канале системы кабельного телевидения.
Ночью над Трентоном пронесся ураганный ветер, гремевший трубами и бивший ветками в стекла. Стив проснулся совершенно разбитым, словно после сильной попойки, и не пошел на студию, завалившись в каминной с томиком Эллиота. Пат должна была позвонить уже вечером, устроившись в гостинице и получив аккредитацию. Весь день Стив роскошествовал: он курил свой замечательный вирджинский табак, запах которого почему-то не переносила Пат, декламировал вслух любимых поэтов, написал длинное, обстоятельное и вместе с тем шутливое письмо Джанет и долго, с наслаждением, рылся в старых бумагах. До вечера он даже отключил телефон, поскольку такие дни выпадали Стивену Шерфорду раз в два-три года.Но вечером Пат не позвонила. «Наверное, совсем потеряла голову от Саппоро, ведь она так давно рвалась в Японию, – нимало не волнуясь, но чувствуя некоторую обиду, подумал он. – Утром я сам позвоню туда в телецентр и все узнаю». Высосав полпинты коньяку и растянувшись на постели всем своим красивым, вальяжным телом, Стив спокойно уснул. Среди ночи ему мерещился почему-то детский плач, и, сам причмокивая во сне, как младенец, он счастливо улыбался этим ласкающим сердце звукам.Утром в спешке и суете накопившихся за день дел Стив не думал о жене. То, что от Пат так ничего и нет, он осознал только после полудня. Он немедленно связался с телестудией в Саппоро и с удивлением узнал, что никакой Патриции Фоулбарт с Си-Эм-Ти у них не появлялось. Страшно выругавшись, Стив набрал номер военной базы, но там кокетливый девичий голос проворковал, что самолет – дальше следовал утомительный ряд цифр и аббревиатур – пилотируемый капитаном ВВС США Хаваншитой Четаном, приземлился на базе в Иокогаме точно в назначенное время, а большего она сообщать не имеет права.Стив до боли сжал кулаки, и тонкие ноздри его прямого крупного носа задрожали мелкой гневной дрожью. Оставалась Шерс. Стив нажимал кнопки с такой силой, словно хотел намертво впечатать их в корпус, и чувствовал, как внутри него закипает темная, глухая, страшная ярость. У Брикси долго не брали трубку, а потом какой-то мужской голос пробасил, что сегодня утром миссис Четан родила мальчика и находится в акушерском отделении больницы Святой Евгении. Круг замкнулся.И тогда в беспомощном гневе сильного умного мужчины Стив все понял. Он понял и ее взбудораженное состояние в последний день, которое он приписывал поездке в Японию, и неожиданные слезы при прощании, и даже то, что послужило последней каплей в принятии этого чудовищного решения, – Брикси со своим пузом на сносях, будь она трижды проклята!Свет ламп показался Стивену черным. Он рванул ворот рубашки и уперся лбом в теплую дубовую панель стола. Он никогда не верил женщинам до конца – и, черт побери, был прав! Они лгали, лгут и будут лгать, даже самые лучшие из них, лгать в самом больном, самом уязвимом. Перед его глазами всплыло насмешливое лицо Руфи, и он вспомнил ее слова: «Эта шлюшка с телевидения „Гранада»».Руфь! Только она была честна, пусть унизительно, пусть зло, но она никогда не опускалась до лжи – ни телом, ни словами, ни поступками. Но теперь нет и ее, как никогда не будет у него сына. Стив скрипнул зубами, не позволяя себе застонать. Он спас ее, он сделал из нее женщину, человека, профессионала, он пожертвовал ради нее свободой, он… Но тут Стив оборвал себя. «Неужели ты распустил слюни, как двадцатилетний мальчишка, старина? Признайся себе, ты сам вынудил ее солгать так страшно – раз. Ты ослеп от своей сопливой радости – это два. И наконец, и это главное – ты не любишь ее. А потому заткнись, Стиви, и, если хочешь спокойно дожить свой век, прими это как данность, как очередной ход партнера, который называется Жизнь».И Стив немедленно позвонил в Ноттингем, где все уже спали, торжественно объявив, что непременно приедет на это Рождество. * * * Над Атлантикой самолет ужасно болтало, и Пат не знала, кого благодарить за то, что из-за этой болтанки она никак не может сосредоточиться на самом главном, с неизбежностью стоящем перед ней вопросе: как она вернется домой.Но, проваливаясь в короткое забытье, сидя между тюками с парашютами и какими-то металлическими ящиками, она видела перед собой не лицо Стива, а белую маску с высоко очерченными дугами бровей, и ее еще не успевшее остыть после недавнего пожара страсти тело сводила легкая судорога наслаждения.Это была сила мужской власти над нею. Власти жестокой, унизительной, безоговорочной, но дарившей за такое рабство ни с чем не сравнимую радость – не только телесную, но, как с отвращением понимала теперь Пат, и душевную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84