Тридцатого утром они уже были в Трентоне. И вся студия знала, что Стивен Шерфорд провел рождественские каникулы с Патрицией Фоулбарт из «Музыкальной Шапки».А Пат бродила по дому, бездумно брала в руки разные предметы и так же бездумно их откладывала. Потеплело, и за окнами стоял вязкий молочный туман. В таком тумане она как-то заблудилась в Шервудском лесу, и неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не отец… Отец! Только сейчас Пат вспомнила, что не поздравила родителей с Рождеством, и что они ждут ее на Новый год. Но воспоминание это вызвало у девушки скорее досаду, чем настоящее огорчение, а мысли ее, повинуясь своему неизъяснимому пути, перешли на родителей Мэта.Наверное, они уже вернулись с похорон. С похорон, куда ее даже не взяли! Горькая обида залила душу Пат, и в этой обиженной, растоптанной, непонятой душе вдруг родилось желание увидеть его родителей. Она ничего не станет им говорить, она только посмотрит им в глаза, она… И, вспомнив, что Мэт говорил когда-то о том, что его мать известный психоаналитик, Пат бросилась к телефону. Найти по справочнику Ассоциацию психоаналитиков было делом минуты, а там ей уже сообщили координаты Международного института биоэнергетического анализа в Нью-Йорке. Пат, даже не придумав, что она скажет матери Мэта, решительно набрала номер.– Могу я поговорить с профессором Руфью Вирц? У меня к ней неотложное дело, связанное с… с ее… – девушка так и не смогла выговорить «покойным», – сыном.Но на том конце провода, вероятно, были в курсе, и через некоторое время Пат услышала низкий томный голос:– Руфь Вирц слушает вас.Пат застыла от растерянности, а еще больше – от схожести голосов матери и сына.– Я… Я была любовницей Мэтью и…– У моего сына их было слишком много. Вы звоните, чтобы сообщить мне это, или у вас что-то серьезное? Мое время мне дорого.– Мне трудно говорить об этом по телефону. Прошу вас, в память о вашем сыне позвольте мне увидеться с вами. Я буду буквально через час.– Хорошо. Но я смогу уделить вам не более десяти-пятнадцати минут. Буду ждать внизу, в холле.По обледеневшему шоссе Пат гнала старенький «сааб», как сумасшедшая, подспудно надеясь, что, может быть, и она так или иначе повторит сейчас судьбу Мэтью, и тогда уже не надо будет никаких уязвляющих сердце вопросов.Но она вполне благополучно добралась до Нью-Йорка и без труда нашла институт. И, только толкнув массивную стеклянную дверь, Пат отчетливо поняла, что эта встреча бесполезна и не облегчит ее горя. Скорее наоборот. Однако выйти было уже невозможно – она оказалась в вертушке, которая и вытолкнула девушку в просторный светлый холл без единого кресла. И посреди этого безжизненного пространства стояла женщина. Пат представляла себе пожилую ученую даму, почему-то непременно в белом халате и очках – а перед ней стояла постаревшая Кармен. При виде Пат она не сделала ни малейшего движения навстречу, и ни один мускул не дрогнул на гордом матово-смуглом лице, так похожем на другое, теперь навеки потерянное. И Пат мгновенно призналась себе, что за таким холодом скрывается подлинная трагедия, – и за одно это она уже готова любить эту женщину.Пат медленно, словно к ногам были приделаны стопудовые гири, шла через холл.– Я Патриция Фоулбарт, телевидение «Гранада». Поймите, мне от вас ничего не нужно. Только увидеть вас и… узнать, где он теперь лежит. Чтобы приехать туда… с нашим ребенком, когда он вырастет.– Что!?– Я беременна, честное слово, это не шантаж. – И Пат доверчиво распахнула полы дубленки, где под тонким платьем уже был заметен живот.Лицо Руфи неожиданно исказила гримаса ненависти.– Если всякая шлюха, которую столь опрометчиво осчастливил мой сын, – низкий голос звучал еле слышно, но хлестал, как плеть, – или, может быть, вовсе не он, станет лезть ко мне с дурацкими вопросами, у меня язык отвалится отвечать. А что касается вашей утробы, красавица, то плод из нее выскоблите, а моего сына из головы выкиньте. У меня нет больше сына. – И, не глядя на девушку, она повернулась и пошла в глубину здания, удивительно ровно неся покатые плечи и округлые бедра.Пат, как загипнотизированная, смотрела за уходящей фигурой, пока та не скрылась, и только тогда, вскрикнув, бегом бросилась прочь. Прочь, прочь, теперь ей все ясно! Он никогда не любил ее и никогда не нужен был ему бэби! Она жила во лжи, ради чужой прихоти, которую считала чувством!Не помня себя, Пат забралась в машину и помчалась обратно в Трентон.Дорога была уже совершенно сухой. * * * Прижимаясь грудью к рулю и пытаясь слиться с машиной в единое целое, Пат летела на предельной скорости. Все чувства, все впечатления ушли, и в пьяняще-пустой голове пульсировала лишь одна, все четче созревавшая мысль.Пат ворвалась в дом, даже не закрыв за собою двери, и сразу же поднялась на второй этаж – в святая святых, где за все время отсутствия Мэта она была только раз. Зал встретил девушку застоявшимся запахом пыли и сигарет. На секунду ей почудилось, что она пришла на кладбище. Что же, тем лучше! И Пат с остервенением начала расшвыривать валявшиеся на полу вещи, перетряхивать бумаги и одеяла. Но того, что искала, не нашла. В обиталище Мэтью не было ни полок, ни шкафов – безбытное пространство, в котором царствовали творчество и… разложение. Сейчас, после его смерти, это вдруг стало для Пат настолько очевидным, что она удивилась своей прошлой слепоте. Неужели только ее любовь делала этот зал уютным и живым!? Но теперь ей было не до того. Незаслуженная тяжкая обида раздавила ее и уничтожила способность думать о чем-либо другом, кроме того, как отплатить за нее. Пат ринулась вниз, в ванную… Но и там ничего не оказалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84