– И вы можете быть уверены, что получите свою долю.
Его презрительный взгляд скользнул в мою сторону.
– Кстати, вы можете сказать, какова она может быть?
– Как я могу сказать, если еще не знаю, сколько получу за рис и хлопок?
Он секунду помолчал, затем протянул:
– Ну, я думаю, достаточно.
– А какую сумму вы считаете достаточной? – саркастически спросила я.
– Мне вряд ли будет достаточно какой-то жалкой суммы. У меня есть определенные обязательства…
– Но вы уже заняли из денег Руперта на их уплату.
Он вновь пожал плечами, словно речь шла о чем-то незначительном, но я отлично поняла, как если бы он сказал это словами, что тех денег ему на уплату долгов не хватило. Он их, конечно, проиграл и теперь оказался в таком же положении. Интересно, заплатил ли он Хиббарду?
Но сейчас он стоял, поправляя воротничок и манжеты холеными пальцами, показывая, что собирается уходить. Но когда он с невозмутимым видом направился к двери, я остановила его.
– Подождите минуту, – сказала я. – Нам надо кое-что уладить раз и навсегда – теперь же.
Тогда он обернулся:
– Да?
– Речь пойдет о Таун.
Хотя ни один мускул не дрогнул на его лице, я почувствовала, что внутренне он напрягся; но он лишь спросил и так, словно его абсолютно не волновал этот вопрос:
– Опять Таун? Вы никак не можете отделаться от своей ревности к ней?
Я посмотрела на него с нескрываемым любопытством.
– Так значит, я ревную к Таун?
Его понимающая улыбочка умерила мое веселье.
– Вы всегда ревновали к ней.
Хотя наглость этого утверждения и разозлила меня, но какое-то нестерпимое веселье прорывалось сквозь мой гнев. Я расхохоталась; и, пока я смеялась, он неподвижно стоял, уставившись мне в глаза. Когда мой смех затих, он протянул:
– Вас это забавляет?
– Да, очень.
– А могу я узнать, что же смешного во всем этом?
– Да, – выложила я, – я скажу – и с большим удовольствием. Меня забавляет то, что вы считали меня такой дурой, которая поверит в ваши гнусные россказни о Руа – ведь вы считаете, что я ревную Таун к нему, не так ли?
– В ту ночь, когда вы увидели его на ее постели, – его улыбочка была злорадной и вызывающей, – вы были похожи на жалкую кошку…
Я взорвалась:
– Да. Потому что вы хотели, чтобы я думала о Руа, что он… – я запнулась. – И какое-то время я так и думала. Но теперь я кое-что узнала. Оказывается, это вы всегда ходили к Таун.
– Вы свихнулись? – Его голос ничуть не повысился, только зловещее спокойствие слышалось в нем.
– Нет, я прекрасно соображаю, наверное, впервые со времени вашей женитьбы на мне. Мне все известно.
– И что же Руа наболтал вам?
– Он мне Не говорил ничего. Ему ничего не пришлось мне рассказывать…
– Понятно! Вам просто захотелось закатить сцену. Я смотрела прямо ему в глаза.
– Прошлой ночью я проследила за вами, когда вы пошли к дому Таун. Я видела все – через окно.
Он стоял словно статуя, неподвижная и бездыханная, но я заметила, как глаза его бешено загорелись; но, будучи сама еще в гневе, я не испугалась их.
– И вы еще, – продолжала я, – смеете угрожать моему сыну и мне! Что ж, предупреждаю. Берегитесь, если попробуете нам навредить. Тогда весь свет узнает о вашей извращенной страсти.
Если бы перед мной извивалась гигантская змея, готовая прыгнуть на меня, то и она была бы не так страшна, как он сейчас, и все же я чувствовала, что он не посмеет прыгнуть; интуиция подсказывала мне, что я взяла над ним верх, и я решила закрепить свое преимущество.
– Так вот – что касается Таун. Деньги Руперта и так довольно долго содержали ее и ее детей. Теперь она должна начать работать, как и все остальные. И я не потерплю вашего вмешательства. Понятно?
Я смотрела на него, не опуская глаз под его пристальным взглядом. Я видела, как глаза его разгораются каким-то ужасным огнем, и догадывалась, что в нем происходит страшная борьба, и тут я поняла, что имею дело с безумным. Я не удивилась, если бы он вдруг издал жуткий вопль.
Но он, по крайней мере на этот раз, сохранил самообладание. Минуту мы стояли друг перед другом, и никто из нас не отводил глаз, не желая уступить другому, наконец он произнес:
– Я же сказал, чтобы Таун оставили в покое. – Голос его был бесчувственный, как всегда.
– Таун должна работать…
– …и если ей будут досаждать….
– Что вы тогда сделаете? – спросила я медленно и презрительно.
Сначала он стоял неподвижно и испытующим взглядом смотрел мне в глаза. А затем, впервые за все время, что я знала его, он засмеялся. Это был смех, какого я и представить себе не могла: это был ужасный беззвучный смех, который, несмотря на то, что его не было слышно, заполнил всю комнату каким-то кошмарным духом. Когда он прекратил смеяться, то повернулся, прошел своим глухим шагом через парадную дверь и зашагал по дорожке к причалу. Я тут же прошла через зал на заднее крыльцо и зашагала по тропинке, которая вела к дому Таун.
Все мои дурные предчувствия, все мои страхи перед неизвестностью будущего растаяли, словно поступки, подстегнутые гневом, растворили их. Я вдруг перестала бояться.
Не дойдя до дома Таун, я уже увидела ее. Она стояла, прислонившись к двери, как в тот день – как давно это было, – когда я только приехала в Семь Очагов. Теперь я вспомнила надменный взгляд, которым она удостоила меня в тот раз, и другие воспоминания о ее высокомерном нахальстве нахлынули на меня: ее отказ от работы, плевок на рождественские подарки, моя крошечная фигурка, утыканная колючками; и, когда бы я ни проходила мимо, ее презрительно вздернутый подбородок! Все эти картины укрепили мое решение изгнать ее из Семи Очагов и рассеяли жалость, которую я на мгновение почувствовала, вспомнив, какой я видела ее вчера ночью, – будто побитую собаку, которая все равно боготворит своего безумного хозяина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96