Я только знала, что должна сделать этому человеку так же больно, как сделал мне он.
– И вы называете себя мужчиной? Живете себе в лесу, волочитесь за каждой шлюхой, которую сможете отыскать, а разгребать ваши грехи предоставляете брату! Да он в сто раз больше мужчина, чем вы!
Он размахнулся и ударил меня по щеке, от неожиданности я растерялась. Я видела рядом его лицо, бледное от ярости. Зато мой собственный гнев прошел, и я представила себе, как стояла и препиралась с этим человеком, которого поклялась ненавидеть. Не говоря ни слова, я повернулась и не спеша пошла к дому, ни разу не обернувшись назад.
Ночью я решила, что уеду из Семи Очагов. Куда я денусь и что буду делать, я не представляла. И хотя я уже привыкла к мысли, что обрела, наконец, убежище, поняла, что должна расстаться с ним. Потому что с того самого момента, как оставила Руа на хлопковом поле, не переставала думать о том, что теряю единственное свое богатство – мое доброе имя. Если Руа говорил правду о том, что болтают в Дэриене, то я могу себе представить их поджатые губы и хитрые усмешечки, когда они шепчутся о янки, которая "работает как собака". И на душе у меня было тяжело, так как я поняла, что глупо было думать, что, живя в Семи Очагах, о которых только и разговоров в городе, не стану притчей во языцех.
Но хватит. Я скажу Сент-Клеру Ле Гранду, что должна уехать. Правда, все мои планы рухнут – потому что никто не станет ими заниматься, если я уеду. Капитану Пику с Биржи свободной рабочей силы нужно будет сообщить, что негры так и не понадобятся; пропадут и мои сбережения. Но даже это не могло ослабить мою решимость. Остаться – означало потерять свое честное имя. А дороже этого у меня действительно больше ничего нет.
Я встала, взяла перо, зажгла свечу и написала Сент-Клеру записку, где коротко, не указывая причины, сообщала, что хочу покинуть Семь Очагов и перед его отъездом в Саванну, о котором я слышала, хотела бы обсудить наши с ним финансовые дела. Утром я подсунула ее под дверь башенной комнаты, перед тем как спуститься в кухню и отправить негров на работу. После завтрака с Рупертом я надела плащ и сделала свой обычный обход по плантации, посмотрела, что дела продвигаются, как было намечено. Я обошла и хлопковое поле, зашла на мельницу и вернулась дальней дорогой вдоль болота, где ноги мои утопали в зыбкой почве, а подол платья волочился по грязи.
Я подумала, что не помню еще такого чудесного дня, такого ясного и тихого. Казалось, что долгие дожди смыли всю грязь, и земля лежала черная и блестела на солнце. Я почти видела тот богатый урожай, который родится на ней; и на сердце у меня стало тяжко при мысли, что теперь это случится только в моем воображении.
Когда я вернулась в дом, то прошла в задние комнаты и стала звать Руперта, который часто в шутку прятался от меня, когда приходило время уроков. Но сегодня он сразу вышел ко мне:
– Папа сказал, что сегодня не будет занятий, Эстер. И он хотел, чтобы ты зашла к нему в башню. Он повсюду искал тебя.
Оттого, что я была утомлена и расстроена, я вдруг рассердилась. Сент-Клер, даже не посоветовавшись со мной, вмешивается в установленный режим. Проходя через нижний зал мимо гостиной, где Старая Мадам сидела с подносом, полным еды, я решила, что непременно так и скажу Сент-Клеру. Охваченная злостью, я постучала в дверь башни. И когда ленивый голос протянул: "Войдите", отворила ее.
Он сидел у карточного столика, как всегда, в своем залатанном халате, и длинные пальцы аккуратно раскладывали и перекладывали карты. Я остановилась в дверях:
– Вы хотели меня видеть?
– Да.
Я подошла к карточному столику, нисколько не смущаясь, что моя юбка забрызгана грязью, а волосы растрепал ветер.
Он оторвал взгляд от карт и поднял на меня глаза, не выражающие ничего, кроме равнодушия:
– Вы бледны.
– Моя бледность – не моя вина.
– А еще вы упрямы.
– Как и бледный цвет лица, это от природы.
– Отчего вы в таком сварливом настроении?
– Оттого, что, не посоветовавшись со мной, вы вмешиваетесь в мои занятия с Рупертом.
Только пальцы осторожно раскладывали и перекладывали карты; в остальном он оставался совершенно неподвижен. Я подумала, что живой человек не может выглядеть таким неодушевленным.
– Если вы собрались покинуть Семь Очагов, какая вам разница, что там с занятиями Руперта?
– Руперт ничего не знает о моем намерении.
Он продолжал аккуратно раскладывать и перекладывать карты, и меня это стало раздражать. Я резко проговорила:
– Зачем вы хотели меня видеть? Меня ждут дела.
– Возможно, вы отложите свои дела, когда узнаете, зачем я вас позвал сюда.
– Посмотрим.
Карты снова заскользили в его пальцах.
– Что бы вы подумали, если бы я предложил вам стать моей женой.
– Я бы подумала, что вы сошли с ума.
На лице его не появилось и подобия улыбки, да и никакого другого выражения.
– И тем не менее я это делаю. Выходите за меня замуж.
Несмотря на серьезность его тона, я не приняла эти слова всерьез.
– Что за игру вы затеяли со мной? – спросила я. – Это не игра.
– Вы действительно просите меня выйти за вас замуж?
– Да.
– Почему?
Он пожал плечами.
– Нужно говорить общепринятые слова? Что я влюблен в вас и тому подобное?
– Не нужно. Потому что это неправда.
– Тогда давайте я скажу так: вы навели здесь порядок – кстати, замечательно, – и я бы хотел, чтобы вы продолжали в том же духе.
– Значит, вам просто нужен хороший управляющий, который никуда не денется.
Снова едва заметное пожатие плечами.
– Какая разница, что за причина? Я делаю вам предложение. Принимаете вы его?
– Я-я не знаю…
– Умоляю, только избавьте меня от всяких "Ах, это так неожиданно".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96