Два дня и
ночь, думаю я. Нам столько не продержаться. Мне даже не хочется
сопротивляться. Закон черным грузом лежит на мне, и я не могу одолеть его
тяжесть. Кто вне закона - тот вне жизни...
Я вывел их к роще-привалу, здесь нас пока не тронут. Звери Сообитания
обходят жилища гваров.
Я смотрю, как Элура возится с Нортом. Ему досталось - несколько
рваных ран на руках и спине и царапина вдоль щеки до самого подбородка.
- Ну, моя леди, - говорит он Илейне, - каков я красавец? Будешь
любить эдакого вояку?
Я в стороне от них. Я отделен. Тяжесть закона пригибает меня к земле.
- Ортан! - окликает меня Элура. Кипящее спокойствие, яростный покой
закрывает ее. - Хватит молчать с похоронным видом. Что теперь?
- Не знаю. Теперь все, что может убить, постарается нас убить.
- Ах, как страшно! - говорит она, усмехаясь. - До сих пор нас все
обожали!
- Ты не понимаешь. Кто вне закона, - тот вне жизни.
- Я все понимаю, - говорит она, и голос ее холоден и спокоен. - Это
ты кое о чем забыл. Мы все последние, - говорит она, - и поэтому каждый из
нас бесценен. Я не могу пожертвовать Нортом, чтобы спасти Илейну и себя.
Ты можешь уйти, - говорит она, - и будешь чист перед вашим законом. А мы -
или мы все спасем, или мы все умрем. По-другому не будет.
- Неужели ты думаешь: я тебя брошу?
- Нет, - говорит она. - Но если ты не в силах сопротивляться, если
э_т_о_ сильнее тебя, мы тебя бросим. Я люблю тебя, - говорит она, - но я
не встану между тобой и твоим миром.
Они, все трое, глядят на меня, и я безрадостно отвечаю:
- Не торопись, Элура. Я постараюсь.

- Я ухожу в темноту, - говорю я Элуре. - Откройся и слушай, я не
смогу говорить.
И я, ломая себя, опустился вниз, в безумную красную тьму Трехлунья.
Ярость, страх, желание, смерть. Голод, желание, смерть. Смерть. Смерть.
Смерть.
Смерть стеной окружила нас. Смерть в траве - голос, удар, - можно
сделать еще один шаг. Смерть наверху, нет правее, короткий свист, еще один
свист - и снова просвет, и можно идти. Далеко. Много. Очень много. Нет.
Холмы. Утес. Мы бежим. Ближе. Скоро совсем близко. Надо утес. Вот он,
утес. Отвесный. Я поднимаюсь. Руки видят трещины в камне. Веревка. Я
поднимаю. Мы наверху. Налетело. Черная толща тяжелых тел. Ярость. Безумие.
Смерть.
Можно выйти. Я не могу! Я должен подняться хоть ненадолго!
Мир вернулся. Как он прекрасен после жути багровой тьмы! Можно
смотреть. Можно думать. А под утесом у наших ног бушует табун прекрасных
этэи.
Уходите! кричу я им. Мы вне закона. Мы убиваем. Уходите, или я убью
вожака!
Замерли. Вскинули головы. Смотрят.
- Уходите! - молю я их. - Я не хочу вас убивать!
Уходят. Ушли. Исчезли.
- Ортан! - тихо сказала Элура, и ее ладонь скользнула в мою ладонь. -
Как хорошо, что они ушли!

Мы идем. Ортан ведет нас, как поводырь слепых, как следопыт отряд
среди ловушек. Змеи кишат в траве, огромные птицы падают с неба. Я
подбираю все стрелы, какие могу найти, но, опасаюсь, что хватит мне их
ненадолго. Странно, но я совсем не боюсь. Не остается сил, чтобы бояться.
Мысли-приказы, короткие и сухие - и мы замираем на месте или бежим. Лезем
на скалы, взбираемся на деревья, Норту трудно, раны его болят, но он
молчит, а я не даю поблажки: или мы все спасемся, или мы все умрем.
А если нас настигают, мы с Илейной выходим вперед. Мой самострел и ее
кинжал это игрушки, но за нас закон - смешной или мудрый? - плевать, если
он нас хранит! Переговоры, Ортан их убеждает, они рычат или воют и все
стараются подобраться с тыла, но мы с Илейной начеку, и, если звери умны,
они отступают. Какое счастье, что крупные звери умны!
А дважды было и так, что они бросались на нас. Тогда уж мой
самострел, меч Норта, кинжал Илейны, и Ортан, который стоит полсотни
таких, как мы - и надо опять бежать, карабкаться, замирать, пока не
представится случай передохнуть и наспех промыть царапины и обработать
раны. Теперь мы все хороши - и Норт, и Илейна, и я, и только Ортан не дал
мне себя осмотреть, хотя и он, наверное, ранен.
И все-таки мы продержались день, но, кажется, это все. Мы падаем от
усталости, мы не стоим на ногах, не надо еды, не надо питья - только
сон...

Предвечерний час, час Перемирия Сумерек, и можно подняться из
темноты, выйти и стать собой. И только тут до меня дошло, что мы уже
пережили день. Этот день прошел, а мы еще живы. И еще я почувствовал:
близко река. Целый день, не сознавая того, я вел их к реке, и теперь мы
почти пришли и, наверное, проживем эту ночь.
- Элура, - сказал я, - если мы доберемся до реки, то проживем эту
ночь.
- Хорошо, - отозвалась она безразлично. И тоскливая мысль: еще идти.
- Ортан, - сказал Норт; у него был тусклый, измученный голос. -
Боюсь... женщины не могут... идти.
- Еще немного. Если надо, я понесу Илейну.
- А Элура что, из железа?
- Я смогу, - вяло скала она.
- Я тоже, - вяло сказала Илейна.
Они сумели; Перемирие Сумерек нас хранило, и еще не совсем стемнело,
когда мы пришли к реке. И я увидел то место, к которому шел: маленький
остров, почти утес, посередине потока.
- Посмотри! - сказал я Элуре. - Там безопасно!
Но она отвела глаза и ответила неохотно:
- Ничего не получится, Ортан. Мы не умеем плавать.
И я улыбнулся, потому что только это и просто...
- Смотрите, - сказал я им. - Я покажу, как гвары переправляются через
реки.
Я вышел к самой воде и запел Песню Моста. Я пел и уходил в глубину, в
сочную зелень воды, в прохладную плоть потока. Я пел - и вот шевельнулись
на дне уснувшие водоросли моста, тугие зеленые плети _и_х_е_и_.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31