Он рылся в ящике, а я с восхищением разглядывала его сзади. Отличная задница, подумала я, одуревая от боли. Как мне нравились эти впадинки по краям! Мне тоже хотелось бы иметь такие.
Он вернулся с упаковкой мощного обезболивающего.
– Дигидраткодеин? – прочитал он на коробочке. – Тяжелая артиллерия. Выдают только по рецепту.
– Точно. – Незачем сообщать ему, что рецепты я покупаю у рискового дока Дигби.
– Значит так, – сказал он, неторопливо просмотрев аннотацию, – две сейчас, а потом – только через шесть часов…
– Воды дай, – перебила я. Две! Как бы не так! Десять будет в самый раз.
Пока он был в кухне, я отправила в рот горсть таблеток. Когда он вернулся и выковырял еще две, я запила все это водой.
– Гадость, – пробормотала я с набитым ртом. Ничего, как-нибудь проглочу.
35
Естественно, я не смогла идти на работу на следующий день. Не испытывая никакого чувства вины, потому что уж на этот раз я была действительно больна, я проглотила еще пригоршню таблеток и настроилась на выходной.
И он удался. Одурманенная болеутоляющим, я смотрела «Джеральдо», потом «Джерри Спрингер», потом «Опру» и наконец «Салли Джесси Рафаэль». Я съела брикет мороженого и еще большую семейную упаковку чипсов. Потом пришла пора поспать.
Когда Бриджит вернулась с работы, я лежала на кушетке в тренировочных штанах и топе и поедала хлопья с корицей прямо из пакета. Потому что всем известно, что мучное прямо из пакета, как и раздавленные заварные пирожные и вообще всякая пища, съеденная на ходу, не содержит калорий.
Первым, что сказала мне Бриджит, было:
– Ты опять прогуляла?
– Я заболела, – запальчиво ответила я.
– Эх, Рейчел, – вздохнула она.
– Я, правда, заболела! – Это уже начинало меня раздражать. Бриджит, видимо, решила стать мне родной матерью.
– Так ты потеряешь работу.
Не понимаю, чего она на меня злится. Сколько раз она сама просила меня позвонить к ней на работу и сказать, что она при смерти. Но было слишком жарко, чтобы вступать в перепалку.
– Отвяжись, – неуклюже ответила я. – Лучше расскажи, как у тебя с Нашим человеком в Гаване.
– Madr? de Dios! – воскликнула она. Это все, что ей удалось запомнить из уроков испанского, которым она честно пыталась овладеть, чтобы завоевать сердце неверного Карлоса. – Это такая драма! Выключи телик, включи вентилятор, тогда расскажу.
– Вентилятор включен.
– Господи, а ведь еще только июнь, – вздохнула она. – Что ж, я расскажу тебе все!
С потемневшим от гнева лицом она рассказала, как притащилась в бар «Зет» и обнаружила, что Карлос уже ушел. Тогда она отправилась к нему домой, но Мигель стоял на страже в дверях и не пускал ее. Однако ей удалось прорваться в прихожую, и там она увидела малютку испанского вида, метр с кепкой, с наглыми темными глазками и этаким неприступным видом, типа «Только попробуй трахни меня – и мои братья тебя на куски разрежут!».
– И я сразу поняла, как только ее увидела, я просто почувствовала, Рейчел, что у нее что-то с Карлосом.
– Женская интуиция, – пробормотала я, хотя, может быть, лучше было бы назвать это дамским неврозом. – Ну и как? И что у нее с Карлосом?
– Она сказала, что она его девушка, затащила меня в комнату, долго шипела на Карлоса по-испански, а потом сказала мне: «Ищи среди своих!»
– Ищи среди своих? – Я была в шоке. – Прямо какая-то «Вестсайдская история»!
– Ну! – согласилась Бриджит, лицо ее напоминало античную маску гнева. – А я, может, не хочу искать среди своих! Все ирландские мужики – это отстой. Но ты еще не все знаешь! Представляешь, она обозвала меня грингой! И Карлос ей это позволил! Сидел и молчал, как будто так и надо. Подонок! – завопила она, швырнув мой баллончик с дезодорантом в стену. – Грязные вшивые недоноски! Представляешь? Гринга! Какое оскорбление!
– Погоди, погоди, – урезонивала ее я. – Вообще-то гринга – это не оскорбление.
– Ну да, конечно! – запальчиво воскликнула она. – Когда тебя называют проституткой, это не оскорбление! Спасибо тебе, Рейчел..
– Гринга – не значит проститутка, – громко и внятно сказала я. Когда Бриджит в таком настроении, единственный способ заставить ее слушать – говорить спокойно, громко и внятно. – Гринго – это просто белый человек.
Бриджит остолбенела.
– Тогда как же по-кубински будет «проститутка»?
– Откуда мне знать? Это же ты у нас брала уроки испанского.
– Ты знаешь, – сказала Бриджит смущенно, – наверно, ты права, потому что эта пигалица как-то даже растерялась, когда я ей ответила, что я никакая не гринга, а единственная гринга здесь – это она.
– Итак, с Карлосом покончено! – заключила я. – Свободна?
– Свободна, – подтвердила Бриджит. – Надо бы как следует надраться сегодня вечером…
– Правильно, – одобрила я. – А может, мне позвонить Уэйну и…
– Нет! – заорала она. – Надоела ты мне…
– Что? – Я посмотрела на нее со страхом.
– Ничего, – прошептала она. – Ничего, просто я хочу, чтобы все от меня отстали, хочу надраться, как свинья, и реветь. А от коки не почувствовать себя несчастной.
– Уж тебе-то точно, – язвительно заметила я. – Пойду переоденусь.
– Проститута! – выразилась Бриджит на кубинский манер.
– Вообще-то, ты и сама не святая, – возразила я уже из своей комнаты.
– Да я не про то! – Я по голосу поняла, что она улыбается. – Просто посмотрела в словаре: так по-ихнему «проститутка».
– А-а, понятно!
– На всякий случай, чтобы правильно обозвать ее в письме.
– В каком еще письме? – насторожилась я.
– В том, которое я пишу этой пигалице. Копченый цыпленок!
О нет, только не это!
– Наглая свинья! – продолжала бесноваться Бриджит. – Да кто она такая, чтобы грубить мне?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165