Так вот, там, на пляже, я взяла и села с размаху ему на лицо и стала ерзать по нему. Вот так. – Она пересела Эдварду на лицо и, поерзав, вернулась на прежнее место. – Как ты думаешь, что он сделал?
– Понятия не имею, – пробормотал Эдвард, чувствуя, что заводится.
– Он взял меня за ягодицы, приподнял над собой и опустил на песок. А сам встал и вытер лицо платком.
– Вероятно, он импотент, – предположил Эдвард, живо представляя эту сцену и с каждой секундой возбуждаясь все больше.
– О нет, мой мальчик, ты глубоко заблуждаешься… – Она шутливо погрозила ему пальчиком, завела обе руки за спину, взяла в ладони его член и стала массировать вверх-вниз. – Я заметила: его плавки чуть не лопнули. И он заметил, что я это видела. Он не хотел меня обижать – твой папуля в этом смысле очень щепетильный чувак, – вот и придумал эту свою версию насчет того, что нет у него никакого права куда-то там вторгаться. Он, кажется, говорил тебе об этом?
– Да, – выдавил из себя Эдвард. – Пожалуйста, не так сильно, иначе я сейчас… – Он застонал и закатил глаза.
Ив в мгновение ока переместилась вниз, захватив его фаллос в тугие объятья своей горячей вагины. Сеанс любви на этот раз длился дольше обычного. Наконец тело Эдварда сотрясли конвульсии, и он, извергнув семя, в изнеможении откинулся на подушку.
– Молодец, my Teddy bear, – прошептала Ив. – Ты становишься суперменом в сексе.
– Просто я наверстываю упущенное, – отозвался Эдвард, поглаживая тугие ягодицы Ив. – Знаешь, я сейчас подумал о том, что у моего отца странные и даже старомодные представления о взаимоотношении полов.
– Именно это мне в нем и понравилось, – заметила Ив. – Среди сверстников я не встречала ничего подобного. Правда, я жила в той дремучей больной стране. Как-то, помню, мне встретился парень… – Ив перевернулась на спину и продолжала, словно беседуя сама с собой: – Я тогда была совсем девчонкой и пережила нечто вроде шока. Я тоже верила в любовь или думала, что верю, а меня, как говорят у нас в Совковии, с удовольствием повозили фейсом об тейбл. Этот парень спас меня от чего-то нехорошего – я на самом деле в то время могла отмочить все что угодно. Разумеется, с собой бы я ничего не сделала – это исключено. Я могла кое-кого отравить, плеснуть в лицо серной кислотой и так далее. Тот парень предложил мне свое покровительство и дружбу. Он смотрел на меня как на женщину – уж что-что, а в этих вещах я кумекаю, но даже не подумал завести со мной романчик. Понимаешь, я видела, как он борется с собой, как ненавидит себя за то, что очень хочет меня. Черт, в конце концов я попросту взбесилась. Мы жили с ним вдвоем в каких-то развалинах, он топил печку, готовил еду. Придурок настоящий. Знаешь, что я сделала?
– Что? – с интересом спросил Эдвард, чувствуя, как снова оживает его член.
– Отомстила ему. Сбежала от него, оставив свой дневник. Разумеется, это была наивная девчоночья месть. Я вернулась домой, в Москву. Там у меня был муж-педрило, который все время трясся от страха, что его возьмут за жопу и посадят в конверт…
– Что-что? – не понял Эдвард. – Как это – в конверт?
Она рассмеялась.
– Ну да, вы, американцы, такие наивные. У вас не сажают в тюрьму за то, что кто-то засовывает свой собственный член не в ту дырку, в какую положено по советскому закону. Мой муженек жуть как боялся советской тюряги, и я служила ему прикрытием. Ну а я тоже слегка нашкодила и тоже побаивалась ментов, то есть полиции по-вашему.
– Что ты сделала? – спрашивал Эдвард, предвкушая возбуждающий в сексуальном плане рассказ.
Ив нахмурилась, но всего на секунду.
– Ладно, расскажу – ты сегодня заслужил, – изрекла она, поглаживая Эдварда по начинающему затвердевать пенису. – У меня был любовник, тоже актер. Как оказалось, и в жизни. Его старуха-жена была такой богатой, естественно, по нашим меркам. Пела в Большом, раскатывала по всему свету. Она мечтала заиметь ребеночка от своего Сашули, но сама уже давным-давно пережила климакс и вообще, подозреваю, годилась только на то, чтобы ее драили ручкой от метлы. А этот Сашуля трахал подряд всех баб. Меня тоже взял и трахнул, а я вообразила себе, что это и есть любовь. Ну да, я тогда из себя Джульетту изображала. Я сказала ему, что забеременела, – надеялась, наверное, что он уйдет от старухи и женится на мне. Но он еще тот орешек оказался. Представляешь, доложил обо всем своей старушенции, и та стала осыпать меня подарками. Она так хотела, чтобы я родила этого ребеночка и отдала им. Навсегда. Ну да, мне-то он совсем был ни к чему, и я бы от него все равно избавилась, но иногда я смотрела на свой безобразный живот и думала о том, что чем больше и безобразней он становится, тем щедрее делается старушка. Когда я родила, я тут же скумекала, что стоит мне отдать им младенца, и я на веки вечные лишусь покоя. Я к тому времени их так ненавидела…
– Странно с психологической точки зрения. Это опровергает теорию… – начал было Эдвард, но Ив его перебила:
– Катись в жопу со своими теориями. Вы, американцы, только тем и занимаетесь, что из всего выводите теории и закономерности. Сплошная математика, а не жизнь. Еще Некрасов, кажется, сказал: «То сердце не научится любить, которое устало ненавидеть». Хотя ты наверняка не знаешь поэзии – в этой стране читают только рекламу и иногда заголовки книг.
– Ты не права, – попытался возразить Эдвард. – Наша нация одна из самых…
– Да ладно, я уже это слыхала. Вы патриоты, а мы устали ими быть. Так вот, я взяла и скормила этого ребеночка двум миленьким песикам.
Эдвард почувствовал, как его член буквально взмыл вверх, и это не ускользнуло от внимания Ив.
– Ты, я вижу, вполне нормальный парень, хоть иногда и плетешь всякую чушь, – сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121