Мы с тобой сегодня будем вместе
И забудем вместе обо всем,
Я тебе скажу совсем без лести,
Что мечтаю быть с тобой вдвоем.
Она не сдержала улыбки, услышав, как тихо поворачивается дверная ручка. В проеме показался темный силуэт комика Джо. Он повернул за собой замок.
Ни слова не говоря, она поднесла к груди левую руку и принялась играть со своим соском, пока правая рука раздвигала ноги. Джо тяжело дышал, наблюдая за нею. Медленными движениями он расстегнул брюки.
Комната опять заполнилась голосом Дона:
Весь горю от страсти,
Весь в твоей я власти,
Обо всем забыли,
Счастливы с тобой.
Джо кинулся на нее…
– Что, сука, любишь, чтобы тебя драли, когда он поет?
– Да, миленький, да.
Все отдам за это,
С тобою до рассвета,
Нам с тобой сегодня
Некуда спешить.
– Еще, – шептала она под ним, – еще…
В зале толпа сходила с ума, все топали, свистели, орали, перебивая друг друга. А оркестр одну за другой исполнял мелодии хитов Дона, давая ему возможность перевести дух, а заодно и поправить грим. Костюмер подал ему на сцене бокал с водой (на самом деле там была водка со льдом). «Спасибо», – хрипло пробормотал он, направляясь за кулисы. Подскочила парикмахерша, Дон от нее отмахнулся. Но она что-то настойчиво ему говорила, дергала за рукав, потом нагнулась и быстро зашептала ему что-то в ухо.
Лицо Дона стало смертельно бледным. Бокал грохнулся об пол, Дон со всех ног помчался по коридору к своей гримерной.
– Дон, с ума ты сошел, что ли, – вопил, несясь сзади, агент, – послушай же, Дон!
Но Дона уже не было видно. Секунду спустя с оглушительным хлопком распахнулась выбитая дверь, и шум разнесся по всему помещению за сценой.
Доуни валялась на кушетке нагишом, задрав левую ногу, а Джо поспешно застегивал штаны.
– Гад вонючий! – Комик едва успел увернуться и бросился прочь, таща за собой брюки, запутавшиеся вокруг лодыжек. – Пингвин удирающий, да и только, убью, сволочь!
– Дон, я сейчас все объясню, да успокойся же, Дон! – Доуни вскочила с кушетки, кутаясь в подхваченную простыню.
– Я тебе объясню! – Кулаком с размаха он изо всей силы заехал ей в лицо. Из сломанного носа фонтаном хлынула кровь. Она пыталась увернуться, но он схватил ее за волосы и притянул к себе: – Значит, отдохнуть тебе захотелось, блядь! – И снова ударил ее по лицу.
– Прекрати! – Сэм влетел в уборную, как раз когда Дон замахнулся для третьего удара. Кинулся на него сзади, на секунду сбил ему дыхание, дав Доуни шанс улизнуть, запершись в ванной. – Да послушай же меня, Дон! А публика?
Сара извлекла на свет свежую колоду.
– Знаешь, Бен, покойный муж Бренды был замечательный человек.
«О Господи, – подумал Бен, – хочет подсунуть мне эту дуру, напирая на достоинства ее скончавшегося супруга». Однако он вежливо улыбнулся женщине средних лет, сидевшей напротив, которая пристально его рассматривала, прикрывшись картами.
– И наследство оставил большое, правда ведь, Бренда?
– Да, большое, – ответила Бренда, будучи явно не из разговорчивых.
– Квартира у Бренды прелестная, а район… – тут зазвонил телефон. – Ничего, автоответчик включен, – засуетилась она, но Милт уже снял трубку.
– Бен, – сладко чирикала Сара, – ты ведь проводишь Бренду, когда закончим играть?
– Нет, не смогу.
– Напрасно, тебе было бы любопытно взглянуть на ее гнездышко.
– Что? – вдруг заорал Милт, сжимая трубку. Все обернулись к нему.
– Чтоб никому никакой информации, Сэмми, – диктовал Милт. – Какая еще «скорая»? Вези ее прямо в «Сент-Джозеф» и на своей машине, понятно?
На другом конце провода кто-то, видимо, возражал Милту, уже начинавшему терять терпение.
– Ну и что такого, что нос сломан… не голову же ей оторвали… ладно, обойдется… нет, в приемное отделение. Там сбоку есть подъезд, на Сибриз, знаешь? Жду вас там.
– Что такое? – забеспокоилась Сара, когда Милт опустил трубку.
– Да этот чокнутый Дон Арнольд, ну, певец.
– Кошмарные люди эти актеры, – сообщила Сара Бренде.
– А что случилось? – поинтересовался Бен.
– Ну, понимаешь, – Милт уже натягивал пиджак, – пока он был на сцене, пел этот свой шлягер «Весь горю от страсти», она и правда от страсти сгорала у него в уборной, с комиком из той же программы.
– Какая гадость! – отозвалась Сара.
– А он ее накрыл за этим делом и все говно из нее повыколотил.
– Фу, как ты выражаешься, тут же леди, – кинулась извиняться перед Брендой хозяйка. – Не в Голливуде мы, запомни.
Милт быстро пошел к выходу.
– Черт, у нее же съемки на полном ходу. Как-то надо выкручиваться.
– Я с тобой поеду, – поднялся Бен.
– Нет, нет, – остановила его Сара твердым жестом. – Ты же сказал, что довезешь Бренду домой.
Бену послышалось, что Милт, захлопывая дверь, взвыл от восторга.
Глава VI
Обычно Эллен являлась на работу загодя – не любила торопиться, нервничать, каждую минуту посматривать на часы, а сегодня пришла и вовсе за час, намереваясь перехватить Рихарда между двумя операциями. Неделю они не виделись, и она успела соскучиться. Надеюсь, добыл он сердце того ребенка, не зря съездил. Если дело ему удавалось он всегда испытывал прилив жизнелюбия, а такой он ей и нужен, ведь Эллен придется сказать ему, что комната сдана и, главное, мужчине. Разумеется, к Бену смешно ревновать, он же ей в отцы годится, но ведь Рихард европеец, и кос о чем понятия у него старомодные.
Она вышла из лифта на том этаже, где располагались операционные, и вдали увидела двигающуюся по коридору ей навстречу знакомую фигуру – какая-то черного цвета палатка, увенчанная белым шаром, сверку колпак, под ним бледное, круглое, как луна, лицо.
Так монахиня Кларита, сестра милосердия, единственная, оставшаяся со времен, когда госпиталь относился к монастырю, и по сей день носит все подобающее сану да и обряды выполняет, и держится тех же понятий:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97