Доброе? Наверное. Во всяком случае Бен, не удержавшись, улыбнулся ему в ответ.
– И сколько?
– Это как вам совесть велит, – пресерьезно сказал бородач, а потом добавил: – Только уж никак не меньше четвертака.
Бен протянул ему доллар.
Бородач хотел что-то сказать, но тут на него напал мучительный кашель. Он протянул Бену билетик. Там стояло: «Да хранит вас Бог».
– Сколько раз вам говорить, что с кашлем шутки плохи! – послышался строгий женский голос. Обернувшись, Бен увидел, что к ним подходит молодая женщина с веселым выражением лица и смеющимися карими глазами, – неужто она и вправду такая суровая?
– Ах, мисс Эллен, простите меня, – бородач, стало быть, с нею знаком.
– Вы пьете таблетки, которые я вам дала?
– Ну ясно, пью.
– Поймите же, у вас воспаление легких начнется.
– Как-нибудь не начнется.
– Хорошо, Джелло. Увидимся в воскресенье. – Она помахала ему рукой.
Джелло в ответ поднял ладонь.
– Непременно, мисс Эллен.
Что за странные разговоры, черт побери! Бен увидел, что она тоже направилась к окошечку кассы. Наблюдал, как она роется в сумочке.
Нервничает, сразу заметно, причем нервничает все сильнее. «О Господи, – пробормотала она чуть слышно, – доллара не хватает. Только этого еще недоставало сегодня! Ну и денечек выдался».
– Послушайте, мисс, вы задерживаете других, – злобно зашипела прыщавая кассирша. – Берите билет или отойдите.
– Ой, извините, – понурилась она и отступила назад. Бен торопливо просунул в окошечко двадцатидолларовую бумажку:
– Позвольте мне. Видите ли, мне сейчас выпал счастливый билетик…
– Нет-нет, что вы, – вид у нее был смущенный.
– Позвольте, прошу вас. Я не допущу, чтобы вы, как тот ваш друг с мышкой, просили на улице. – Он повернулся к окошку кассы: – Два билета, прошу вас.
– У вас ведь скидка по старости, да? – уточнила девчонка за окошечком.
– Два билета за полную стоимость. – Вид у Бена сделался угрожающим.
– Разумеется, разумеется. Просто хотела выяснить.
– Вот и выяснили, – оборвал ее Бен. Уж пять лет, как для него предусмотрена эта скидка, но он все никак не примирится с тем, что пришло время ею пользоваться, и возмущается всякий раз, как ему об этом напоминают. Один из билетов он протянул своей новой знакомой.
– Спасибо, – сказала она, улыбаясь, и протянула ему руку, – меня зовут Эллен Риччо.
– Бен Джекобс, – представился он, с удивлением отметив, какое у нее твердое пожатие.
Они вошли в зал, и тут Бен не удержался и спросил с любопытством:
– А как вышло, что вы с ним знакомы?
– С кем?
– Да с этим, который продает билетики на углу. – Он через стекло показал ей на бородача, который поднялся, собираясь уходить.
– Ах с Джелло. Ну, он один из тех, кого я регулярно опекаю.
Регулярно? Видно, она из этой службы, которая раздает бездомным лекарства и талоны на обед. Только что-то не похоже, чтобы она в каком-нибудь благотворительном фонде работала, держится не так. Хотя по виду ничего ведь не определишь.
Уже раздвигался занавес перед экраном, когда они нашли свои места где-то в середине зала. Она сказала, что для нее здесь в самый раз. Бен, чуточку поколебавшись, сел в том же ряду, но через два места от нее.
Зал был почти пустой. Сразу за ним сидела парочка – видно, из этих, благополучных, – чавкая, они жевали попкорн, а дальше налево о чем-то возбужденно переговаривались панки, сплошь утянутые в кожу. Но погас свет, и они угомонились.
С самого начала Бена посетило чувство разочарования. «А я думал, это мюзикл», – пробормотал он негромко, но так, что Эллен услышала. Она бросила на него изумленный взгляд. Парочка сзади дружно хмыкнула.
Ему подумалось: «А не уйти ли?» – но тут фильм начал его захватывать. Начало, эта эротическая сцена, когда она приходит на квартиру, просто потрясающее. Такая красивая девушка бродит из комнаты в комнату по пустым апартаментам, и вдруг, бах! и она уже на полу, даже не разделась, а этот, которого она первый раз в жизни видит, залез на нее, и все остальное.
Он покосился на Эллен – само внимание и сосредоточенность, во все глаза смотрит на экран, губа закушена от напряжения.
Панки, увидев голые груди Марии Шнайдер, которая с сильным французским акцентом что-то говорила Марлону Брандо, громко зашикали. Бен вслушивался в эту ее странную речь, что-то вроде: «Я такая кусная, кусная зайка, а ты вольк, да? Такие руки твои сильные».
– Что она сказала? – переспросил Бен у Эллен.
– У тебя такие сильные руки, – громко прошептала она в ответ.
Бен вновь смотрел на экран, где Брандо говорил:
– Это чтобы сильнее тебя раздвинуть.
– А он, он что сказал?
– Чтобы сильнее… э-эм… сильнее ласкать тебя.
Сидевший сзади заржал, рыгнув недожеванным попкорном, и крошки угодили Бену в плечо. Бен пересел на одно место, поближе к Эллен, мельком ему улыбнувшейся и вновь не отрывавшей взгляд от экрана.
А там одна горячая сцена следовала за другой. Но все равно, это уж точно была не порнография. Не так хорошо он в этих делах разбирался, в заумных этих европейских картинах, и тем не менее сразу понял, что никакого секса с извращениями – просто, чтобы пощекотать нервы публике, – тут нет. Может, он чего-то и не улавливал, но ясно было, что фильм серьезный. Очень внимательно вслушивался Бен в слова Брандо, убеждавшего девушку, что никогда ей не найти мужчины, достойного любви: «Ведь тебе нужно, чтобы он опорой был, защищал тебя от всех… чтобы ты не чувствовала себя одинокой на свете… Но, понимаешь, ты ведь и вправду одинока, да, одинока, и тебе от этого чувства не избавиться, пока не увидишь, что уж смерть подступила вплотную… Вот тогда, и не раньше, уж ты поверь, тебе, глядишь, удастся его отыскать»
Мария Шнайдер жалобно пропищала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97