– Тиффани!– Да.– Это я.– О, здравствуйте.Голос у него был довольно расстроенным.– Я получил ваше письмо сегодня утром.– Да.– Мне хотелось только сказать вам, что я разочарован. Очень огорчен. И обижен. Очень обижен. Очень.– Ну что ж, мне жаль, – сказала я. – Но мне кажется, это не имеет смысла. В данных обстоятельствах.– Не имеет смысла? Не имеет смысла, даже чтобы быть друзьями?– Нет, – сказала я. – Не имеет смысла, потому что смысл в том, что вы несвободны.– Но женатые люди могут иметь друзей, Тиффани. Это допускается, вы знаете.– Да, но они должны выбирать их очень осмотрительно. И я не думаю, что дружба между нами – это благоразумно.– Все, чего я хочу, – это видеть вас время от времени, – сказал он жалобно.– Ну, это не слишком хорошая мысль, – сказала я.– И я знаю, что вам тоже хотелось бы меня видеть.– Ну…– Разве не так, а? – настойчиво спросил он.– Ну ладно, да, я допускаю, что да.– Ага!– Но обстоятельства…– … не позволяют нам быть вместе, – сердито сказал он, растягивая слова.– Да, да. Верно.– Но мы, конечно, могли бы пообедать где-нибудь, – продолжал он настойчиво. – Или сходить в кино? И в Барбикане Барбикан – крупный культурный центр в лондонском районе Барбикан.

сейчас великолепный концерт, – добавил он оживленно. – Йо-Йо Ma играет сюиты Баха для виолончели без аккомпанемента, и я хочу пойти. Почему бы нам не пойти вместе?– Ну… Ну, это звучит заманчиво, но думаю, что я не смогу.– Почему?– Потому что я не хочу, чтобы меня соблазняли. Вот почему.– Так вы уже соблазнены! – сказал он с торжеством.– Ну…– Скажите: да!– Да, я соблазнена. Ладно. Вы меня соблазнили. Довольны?– Я вам нравлюсь?– Да. Вы мне немного нравитесь.На самом деле я нахожу вас Довольно Сексуальным.– Вы мне тоже нравитесь, – сказал он, теперь более теплым тоном. – В сущности, Тиффани, «„Велла" – Вы великолепны!»– Ну пожалуйста!– «„Камей" – Вы само совершенство».– Послушайте, Довольно Успешный, – сказала я раздраженно. – Это действительно не… Кстати, как вас по-настоящему зовут?– Я вам не скажу.– Почему?– Я отказываюсь назвать свое имя, пока вы не согласитесь пойти со мной на концерт.– Ну а я не собираюсь идти, – ответила я.– А почему?– Потому что я знаю, что мне не следует этого делать: я должна следить за мячом, а вы, откровенно говоря, вне игры.– Но, Тиффани, мы могли бы так весело…– Говорю же вам, мне не нужно никакого веселья.– Мы могли бы так хорошо проводить время.– В любом случае я не могу проводить с вами время.– Но, Тиффани, мы так подходим друг дру… Я положила трубку. И только потом сказала:– Извините.
Кто бы подумал, что рассортировать ответы на зов одинокого сердца будет такой непростой задачей? Это я о пухлых конвертах цвета буйволовой кожи со штампом «Лично и конфиденциально», шлепающихся на коврик перед моей дверью.– Ладно, ладно, беру свои слова назад, – сказала Лиззи, сидя у меня на кухне и разбирая ответы. – Вот уж не думала, что ты получишь хоть один. Но не стоит ликовать. Подумай, сколько ты получила бы, если бы последовала моему совету.– Думаю, сто четырнадцать – вполне достаточно, – сказала я, когда она закурила очередную сигарету. – Я не жадная.Мы сортировали письма на три кучки: «да», «может быть» и «да вы что».– Вот посмотри – настоящий красавец. – Лиззи помахала передо мной фотографией с ликом сына Квазимодо лет пятидесяти семи.– Да вы что, – сказала я решительно.– Почему? Он вполне сгодится, – сказала она.– Он не сгодится. Он отвратительный, – ответила я.– Вовсе не отвратительный, – сказала она с негодованием, выпуская две струи дыма из изящно очерченных ноздрей. – Он старший партнер юридической фирмы в Сити. У него, возможно, огромная практика. А где большая практика, там большие деньги. И надеюсь, ты позвонишь тому биржевому брокеру.– Ладно, позвоню, – сказала я. – Но только потому, что он выглядит вполне-ничего-себе и мне понравилось его остроумное письмо. А вовсе не из-за денег, – добавила я. – Я имею в виду, что у Алана много денег, но меня это не волнует, потому что мне он неинтересен. Все, что я ищу, – это деятельного человека, ненавидящего гольф, с хорошим характером, играющего в теннис, владеющего приличным ударом слева и с полным отсутствием растительности на лице. Разве я много прошу?– Возможно, – ответила она. – Смотри, вот приятный парень, – сказала она, ухмыляясь и передавая мне клочок миллиметровки.«Дорогая Жизнерадостная, – прочитала я. – Смогу ли я заинтересовать вас? Меня зовут Ставрос.Я студент и учусь живописи. Вы блондинка? Мне нужна красивая сексуальная белокурая натурщица. Я пишу портреты. Вы могли бы войти в историю искусства. Вы можете быть только натурщицей. Но если вы действительно сексуальны, возможно, вы могли бы стать больше чем просто натурщицей. В любом случае, если вы позвоните мне и если вы сексуальная блондинка, я обязательно приглашу вас на ужин».– Надо взять на заметку, – сказала я, слегка помахав письмом, перед тем как присоединить Ставроса к куче «да вы что».Грустно смотреть, как растет эта куча: она была полна полицейскими-стажерами, владельцами похоронных бюро, астрологами, мужчинами по имени Терри и парнем с Акакия-авеню, Биллрикэй, который написал: «Если меня не окажется дома, когда вы позвоните, пожалуйста, оставьте сообщение моим телохранителям, или уборщику бассейна, или домоправителю, или одному из моих пяти камердинеров». Одно письмо было полностью на немецком, а в конверте оказалась фотография парня с гривой каштановых волос до пояса, который написал, что он работает в аэропорту Дюссельдорфа. И еще одно, от программиста по имени Джон, который написал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126