– Я не хочу сидеть на кровати! – запричитала она. – Не хочу сидеть на кровати!Мы с Джоан расстелили на полу два матраса. Салли легла, сжимая свой огромный живот и качая его, как ребенка.– Тиффани, – позвала она слабо. – Тиффани.– Да. – Я прижимала к ее лбу фланелевую салфетку, смоченную в воде.– Больно – о-о-о-о-о-о-О-О-О-О-О-У-У-У-У!!! Больно.– Знаю, но теперь уже недолго, Салли. Ты такая молодчина.– Я не молодчина. Нет. Это ужасно. Я, я… Вдруг она начала молотить руками, словно в буквальном смысле сошла с ума, глаза у нее вращались, а из горла вырывались нечеловеческие звуки.– Тиффани, я хочу, чтобы ты ушла! – вдруг рявкнула она. – Я хочу остаться одна. Я хочу, чтобы ты исчезла. Ты слышишь? Исчезни!Что? Сейчас?– Ты хочешь, чтобы я ушла? – спросила я.– Да, да. Хочу, чтобы ты убралась. Убирайся к черту. К черту! К черту! К черту. Вот так. У-У-У-У-У-Х-Х-Х!– Ладно, я уберусь, – сказала я, направляясь к выходу из бокса и отмечая про себя, что первый раз слышу, чтобы она ругалась. – Смотри, я ухожу.Она хочет остаться одна. Она хочет сразиться с болью один на один. Я читала об этом в одной из книг. Я раздвинула занавески и приготовилась выйти.– ТИФФАНИ, ВЕРНИСЬ! – крикнула она. – Куда ты уходишь? Не оставляй меня одну! – завывала она. – ВЕРНИСЬ! Вернись сейчас же!– Я здесь, – сказала я. – Все в порядке.О господи, она ведет себя так странно. Совсем непонятно. Я не знала, что делать. Я посмотрела на Джоан, но она только улыбалась мне успокаивающе, приложив указательный палец к губам.– Я не хочу, чтобы ты оставляла меня одну, Тиффани, – пробормотала Салли, когда боль немного отпустила, давая ей передышку.Затем все началось снова, схватки теперь следовали через несколько секунд, и на нее накатывалась одна волна боли за другой.– О-о-о-о-о-о-о-О-О-О-О-У-У-У-У-У! А-а-а-а-А-А-А-А-А-А!.. Помогите мне кто-нибудь! Помогите! О господи! О боже! О-О-О-О-О-У-У-У-У!Вдруг она приподнялась, схватила меня за плечи, прижалась головой к ключице и сжала, словно тисками. Джоан пододвинула под нее матрас и встала на колени, опираясь руками о пол.– Ребенок идет, – сказала она. – Я вижу его головку. Темечко. А теперь снова тужьтесь, Салли. Тужьтесь. Вот так! Еще! Вы все правильно делаете.Я держала Салли под руки, когда она тужилась, яростно ревя с началом каждого спазма.– А-А-А-А-А-Х-Х-Х-Х!!!– Выходит, – сказала Джоан.– О господи, о господи!!!– Головка почти вышла, теперь недолго.– О-О-О-О-О-У-У-У-У!– Вот так, Салли, – сказала Джоан снова. – Молодчина! Молодчина! Тужься еще. Дыши глубже.– О-О-О-О-О-У-У-У-У! О-О-О-О-О-Х-Х-Х-Х!– Вот так! А теперь еще раз!– А-А-А-А-А-Х-Х-Х-Х!!!– Хорошо, Салли! Еще чуть-чуть. Ребенок выходит, он почти уже здесь…– А-А-А-А-И-И-И-И-И-И-И!!!– Плечики вышли. Еще раз ту ж…Вдруг раздалось хлюпанье, и затем свист! и брызги! и краем глаза я увидела, как белые руки Джоан ухватили ребенка Салли. Все. Салли повалилась на матрас с тихим стоном, ноги у нее оставались расставленными, по лицу текли слезы. Слезы текли и у меня по лицу. Затем Джоан обрезала пуповину, наскоро обтерла этот маленький комочек, затем положила окровавленного ребенка в руки матери. И когда Салли первый раз покачала свое дитя, прижимая его к груди, выражение глубокого удивления отразилось на ее залитом слезами лице. Потом она взглянула на ребенка, взглянула на меня, откинула голову и засмеялась. Продолжение мая – Ланселот, – сказала Салли, слегка приподнявшись с подушки.– Лео, – ответила я.– Луи, – предположила она. – Мне нравятся иностранные имена.– Тогда как насчет Людвига?Она осторожно приподняла сосущего ребенка и погладила его пальцем по щеке.– Ллуэллин, – произнесла она вдруг с улыбкой.– А если Лори? – предложила я. – А уменьшительное Ли. Или можно взять «Ли» полным именем.– Я не знаю, Тиффани, – вздохнула она. – Еще есть время подумать. Но как невероятно! – воскликнула она. – Медсестра, которая делала мне УЗИ, сказала, что точно будет девочка!– Ну, техника не всесильна. Потому что Лерой явно парень.– Да, – сказала она, крепко прижимая его с восторженной улыбкой, – он прелестный мальчишка. Мне придется перекрасить детскую, – добавила она, рассмеявшись, – и вряд ли ему захочется одеваться во все эти розовые платьица, да, дорогой?Но что это? То ли у меня разыгралось воображение, то ли ребенок действительно мигнул в знак согласия. Я взглянула на ярко раскрашенных, весело прыгающих овечек на стене, затем подняла глаза на часы. Было четыре часа утра – прошел час, как мы покинули родильный бокс. Вдруг ребенок выпустил изо рта крупный, как слива, сосок Салли. Похоже, он насытился.– Тиффани, – сказала вдруг Салли. – Хочешь поцеловать?– Что?– Поцеловать. Хочешь?– Ну, Салли, я не понимаю, что ты при этом почувствуешь…– Да не меня, дурочка, – его!– Ох извини. Да. Конечно, я бы хотела.Я встала, и Салли осторожно передала мне младенца. Он лежал у меня на руках с закрытыми в блаженном сне глазами. Я вдохнула сладкий запах его бархатной головки, чуть коснувшись ее губами.– Он прелестный, – сказала я. – Он замечательный.– Тиффани, – прошептала Салли, оглядываясь, не слышат ли другие женщины.– Да?– Я хочу знать: ты будешь его крестной матерью?Я кивнула. Затем кивнула снова.– Спасибо, – только и сумела я пробормотать, когда его маленькое личико поплыло у меня перед глазами. Я чувствовала себя разбитой и измученной, как будто работала спасателем во время жуткой катастрофы. Десять часов сверхнапряжения – или прошло десять дней?– Может, пойдешь сейчас домой? – предложила Салли, когда я передала ей ребенка. – Придешь завтра вечером.– Ладно, – сказала я тихо. – Наверно, так и сделаю. – Я поднялась, чувствуя боль во всем теле. – А теперь спать, сказал Зибиди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126