– Интервью с Портилло делаю я, – заявил Терри, откидываясь на спинку своего вращающегося стула.
– Но в сценарии написано, что это должна сделать я, – возразила Софи, заправляя за ухо прядь коротких белокурых волос.
– Я видел, – вяло согласился Терри, – но это явная ошибка. Ведь это моя тема. У меня больше опыта, чем у тебя, – добавил он.
– При всем моем уважении к вам, Терри, должна возразить, что уже дважды интервьюировала Майкла Портилло, – тщательно взвешивая слова, сказала Софи.
– Софи, в этой программе мы все работаем сообща, – устало заметил Терри. – Боюсь, здесь не место проявлять самолюбие, так что интервью с Портилло сделаю я, хорошо?
Вот и все. Терри силен и осознает это. Он пользуется большим успехом у домохозяек. Более того, контракт с ним заключен на два года, так что Даррил не может слишком продвигать Софи. Атмосфера иногда накаляется, но Софи во всеоружии. Я имею в виду, что утро на телевидении настолько ужасное время, что большинство споров можно уладить только с помощью мачете. То, что оставит вас равнодушным в три часа дня, может вызвать убийственную ярость в пять утра. Тем не менее хладнокровие, с которым Софи справляется с провокациями Терри и Татьяны, способно остудить шампанское. Она просто делает вид, будто и не подозревает, что они что-то против нее замышляют. Она очень вежливо отвечает им, несмотря на все их гнусные уловки. Например, Татьяна в последнее время завела привычку подходить к ней секунды за три до выхода в эфир со словами: «Пожалуй, этот цвет тебе не идет», или «О нет! У тебя потекла тушь», или «Ты знаешь, у тебя волосы встали торчком?» А Софи только улыбнется и ответит: «О, я так благодарна за то, что ты предупредила меня, Татьяна. Зато ты выглядишь прелестно». Это производит впечатление, но Софи, как я уже говорила, блестяще разбирается в политике и, как мне кажется, по-умному ведет игру. Она чрезвычайно серьезно относится к работе, к тому же она очень сдержанная. Никто из нас не имеет ни малейшего представления о ее личной жизни. Я хочу сказать, что она никогда не звонит в офисе по личным делам, но, мне кажется, у нее есть молодой человек. В прошлом месяце после рождественской вечеринки я вернулась в офис забрать сумочку и услышала, как Софи нежно разговаривала с каким-то Алексом. Я кашлянула, чтобы дать ей знать о своем присутствии, она подняла глаза и застыла. А я быстро схватила сумочку и поскорее вышла, мне бы не хотелось, чтобы она подумала, будто я что-то слышала. Но я слышала. Такова оборотная сторона офисов с открытой планировкой – там трудно что-либо скрыть. Но у меня старомодный подход: не слышать ничего плохого, не видеть ничего плохого, а главное – не говорить то, что может причинить кому-то вред.
Итак, я сидела за рабочим столом этим утром, погруженная в метеорологические таблицы, составляя сводки, которые я делаю каждые полчаса во время своей программы. Мой первый выход в эфир в шесть тридцать, так что в десять минут седьмого я отправилась на второй этаж в гримерную. На втором этаже происходит все самое важное. Здесь находится студия, техническая галерея, гардероб и гримерные, Зеленая гостиная и главный офис, куда поступают все жалобы и предложения. Пока я шла по покрытому ковром коридору, двери вокруг открывались и со стуком закрывались и коллеги с возбужденным видом пробегали мимо меня в обоих направлениях, сжимая в руках папки. Я заглянула в Зеленую гостиную, где сотрудники и участники программы в полукоматозном состоянии раскинулись в кожаных креслах, в то время как Джин, всегда доброжелательно встречавшая гостей, пыталась ободрить их с помощью чашечек растворимого кофе «Кенко».
– Датское пирожное? – спрашивала она. – А может, пшеничную лепешку?
Кто-то прибежал с галереи с криком: «Черт побери, где же Фил? Где Фил? Ты Фил? Хорошо – иди!» Тут было слишком шумно.
– …кто-нибудь может вызвать Татьяну?
– …может, вы предпочитаете «Эрл Грей»?
– … старушка-прорицательница потеряла свой хрустальный шар!
– …у меня есть превосходный «Ассам».
– …у Софи немного помят пиджак.
– …скейтбордист только что пришел!
Так что попасть в гримерную – все равно что очутиться на небесах после всего этого хаоса. Там Икбол и Мэриан преображают наши побледневшие из-за недосыпания лица, чтобы мы достойно предстали перед камерой. Я села в откидное кресло, а Икбол (мы называем его Икки) набросил мне на плечи нейлоновую накидку в цветочек и, зачесав назад, заколол мои короткие темные волосы. На столике передо мной тесными рядами разложены тюбики, коробочки с компактной пудрой, тени для век, помады, гребни и расчески. Флаконы с лаком для волос поблескивают в свете театральных ламп, сияющих вокруг зеркала.
– Готов зашпаклевать меня? – с кривой улыбкой спросила я, разглядывая свое изнуренное лицо.
– Ты выглядишь немного усталой, – заботливо сказал он. – Наверное, кутили вчера вечером?
– Да, у меня была годовщина свадьбы – мы ходили поужинать en famille.
– Как чудесно, – мягко сказал он.
– Да, все было чудесно, – согласилась я. – Или во всяком случае могло бы быть… Дело в том, что с Икки и Мэриан всегда хочется поговорить, открыться им. Они оба спокойные, доброжелательные, умеют посочувствовать. Такое ощущение, будто ты сидишь не в кресле гримера, а у психотерапевта, и тебе хочется поделиться всеми своими проблемами. И пока они творят чудеса с твоим поникшим лицом, ты воображаешь, будто они могут исцелить тебя и изнутри. И я чуть не рассказала им, что не получила такого уж большого удовольствия вчера вечером, потому что моя старая подруга Лили бросила эту странную фразу о моем муже, и с тех пор я пытаюсь понять, что бы это значило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19