Я так сильно люблю вас обеих, что мне ужасна сама мысль о том, что вам может грозить какая-то опасность. Именно поэтому я и хочу, чтобы ты бросила заниматься ведовством. Я умоляю тебя прекратить это.
Она заплакала, так что и я, конечно, тоже разревелась. Вынести все это было просто невозможно.
– Но я не могу! – воскликнула я, плача и сморкаясь. – Это часть меня. Это моя природа. Это как волосы каштанового цвета или длинные ноги. Это просто я.
– Длинные ноги – это не о тебе, – возразил папа.
Я не удержалась и засмеялась сквозь слезы.
– Я знаю, что вы меня любите и желаете мне только добра, – сказала я, вытирая глаза. – И я вас тоже люблю и не хочу ни обидеть вас, ни разочаровать. Но ваша просьба равносильна тому, чтобы я перестала быть собой, перестала быть Морган. – Я подняла голову.
– Мы хотим, чтобы с тобой ничего не случилось! – с силой сказала мама, глядя мне в глаза. – Хотим, чтобы ты была счастлива.
– Я уже счастлива, – сказала я. – И все время стараюсь, чтобы со мной ничего не случилось.
Музыка у Мэри-Кей прекратилась, и мы услышали, как она вошла в ванную, соединявшую ее комнату с моей. Потекла вода, и мы поняли, что она чистит зубы. Потом дверь снова закрылась, и все стихло.
Я посмотрела на родителей.
– Спасибо, что все рассказали мне, – сказала я. – Я знаю, вам было тяжело, но рада, что вы это сделали. Мне нужно было знать. И я подумаю о том, что вы сказали, обещаю.
Мама вздохнула, и они с папой посмотрели друг на друга. Они встали, и мы все втроем обнялись – впервые за неделю.
– Мы тебя любим, – сказала мама мне в волосы.
– Я вас тоже люблю, – сказала я.
16. Вражда
15 декабря 1982 года
Мы собираемся впервые в жизни праздновать Рождество. Пойдем в католическую церковь в городе. Люди здесь очень хорошие. Забавно, что все рождественское так похоже на наш праздник Джуле. Дома украшают красным и зеленым, омелой. Это всегда было частью моей жизни. Странно, что мы теперь католики, а не те, кем были.
Мешома-Фолз очень приятный городок, здесь гораздо больше зелени, чем в Нью-Йорке. Здесь я вижу природу, ощущаю запах дождя. Это не груда безобразных серых коробок, где кишмя кишат вечно бегущие, хмурые люди.
То и дело я ловлю себя на том, что хочу произнести какое-то небольшое заклинание – например, чтобы избавится от слизней в саду, чтобы ярче светило солнце, чтобы лучше подходило тесто. Но не делаю этого. Вся моя жизнь – это сочетание черного и белого, и сейчас она только такой и должна быть. Без заклинаний, без магии, без обрядов, без рифм. С этим покончено. Раз и навсегда.
Но наш маленький домик я люблю. Он просто прелесть, и в нем легко поддерживать чистоту. Мы копим деньги на собственную стиральную машину. Представьте себе! В Америке у всех свои стиральные машины.
Я не могу забыть того ужаса, который принес с собой этот год. Он – как вечное клеймо, выжженное у меня на душе. Но я рада, что живу на этом новом месте, в безопасности, с Ангусом.
М. Р.
– Ты идешь на игру в пятницу? – спросила меня Тамара.
Я скинула с ног сабо и убрала их на дно своего шкафчика в спортивной раздевалке, где, как обычно, пахло смесью пота, детской присыпки и шампуня. Тамара натянула шорты и села, чтобы надеть носки.
– Не знаю, – ответила я, стаскивая блузку через голову.
Я быстро влезла в свою спортивную форму и увидела, что Тамара бросила взгляд на маленькую серебряную звезду у меня на шее. Она отвела глаза, и я не была уверена, поняла ли она, что это символ моей прочной связи с Виккой и с Кэлом. Я нагнулась завязать шнурки на кроссовках и ничего не сказала по этому поводу.
На другом конце раздевалки перед своим шкафчиком переодевалась Бри. Рейвин с ней не было, так как она училась в выпускном классе, и расписание у нее было другое. Было необычно видеть Бри в одиночестве.
На мгновение наши глаза встретились, и я была потрясена – таким холодным оказался ее взгляд. Трудно было себе представить, что я уже не могла поделиться с ней своими важными открытиями – тем, что я приемный ребенок и что узнала судьбу своих настоящих родителей. Мы обещали рассказывать друг другу всё, и до этого учебного года так и было. Она рассказывала мне, когда потеряла девственность, и когда впервые попробовала марихуану, и как узнала о любовной интрижке своей матери. Мои секреты были куда банальнее.
– Отгадай, кто пригласил меня на свидание, – спросила Тамара, стягивая свои тугие кудряшки в пышный «лошадиный хвост».
– Кто? – спросила я, торопливо заплетая волосы в две длинные косы, что делало меня похожей на женщину из какого-то индейского племени.
Тамара понизила голос:
– Крис Холли.
Я вытаращила глаза.
– Иди ты! И что ты сказала? – шепотом спросила я.
– Сказала «нет». Во-первых, я уверена, что он это сделал только потому, что у него провал по тригонометрии и ему нужна помощь, а во-вторых, я знаю, каким подонком он оказался по отношению к Бри. – Она посмотрела на меня своими темно-карими глазами. – Вы с ней разговариваете?
Я покачала головой.
И Тамара тоже. Я сунула ноги в кроссовки и завязала шнурки.
– Так ты бегала за Кэлом? – спросила она.
– Нет, – честно сказала я. – То есть я с ума по нему сходила, но знала, что он нравится Бри. И думала, что все кончится тем, что они будут вместе. Но потом… он выбрал меня. – Пожав плечами, я засунула свои косы сзади под футболку, чтобы случайно не хлестнуть ими кого-нибудь по лицу.
Потом мисс Лью, наша преподавательница физкультуры, свистнула в свой свисток.
– Девочки, на улице дождь! – крикнула она звонким голосом. – Так что давайте-ка три круга вокруг зала!
Все начали трусцой выбегать из раздевалки. Мы с Тамарой быстро пробежали мимо Бри, которая двигалась нарочито медленно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49