– Но теперь, когда я нашел тебя, мне бы хотелось слышать твой голос немного почаще.
– Не будь таким самоуверенным, – засмеялась она. – Ты ведь все еще можешь исчезнуть.
Улыбка сошла с его лица.
– Надеюсь, еще не сейчас. Мне многое хочется сказать тебе. Я так хочу быть с тобой…
Он провел рукой по ее щеке. Она с любовью смотрела на его худощавое волевое лицо. Лицо человека, на которого можно положиться. О котором можно мечтать.
– Я знаю. Я не это хотела сказать. Ты ведь все еще здесь, и я думаю, ты еще побудешь тут немного.
Он покачал головой.
– Давай не обманываться. В один из дней я покину тебя. Может быть, мне этого не хочется, может быть, я буду еще не готов, но я исчезну. И я примирился с этим.
– Примирился? А почему я не примирилась? – пробормотала она, словно разговаривая сама с собой.
– Возможно, потому, что сейчас твое время. Ты должна жить, а не примиряться со смертью. – Он повернул голову и поцеловал ее ладонь, ласкавшую его. – Я здесь только для того, чтобы ты помогла мне. А когда ты уедешь… – Он не договорил, но она ясно поняла, что он имел в виду. С наступлением зимы ей придется или уехать отсюда, или оказаться в весьма затруднительном положении. Когда она уедет, он останется тут совсем один…
Скрестив ноги, Хоуп уставилась на голубоватую воду, затем произнесла:
– Я нашла кое-какие записи – это журнал, принадлежавший одному из купцов в Дулуте, который он вел в середине восемнадцатого века.
Арман поднял брови.
– И что же?
– По всей вероятности, один из тех троих, Франсуа Турбэ, женился на индеанке. Они работали вместе, торгуя мехом в Гранд-Портидже. Кажется, спустя несколько лет он умер и его счета были переведены на имя его жены и ребенка. Анри Удон вместо того, чтобы продолжать жизнь охотника-траппера, поселился в Гранд-Портидже. Я не знаю, откуда у него взялись деньги, потому что фактория не платила ему, за исключением одного раза, однако денежных затруднений он не испытывал.
– Продолжай, – сказал Арман.
– Третий, – Хоуп быстро посмотрела в листки с пометками, которые держала в руках, – Жак Пийон, сколотил небольшое состояние, если можно верить этим записям. Согласно документам, суммы денег, получаемые им в качестве платежей за меха, постоянно росли, однако он никогда не покидал форт надолго. Обычно между датами платежей проходило всего три или четыре недели.
– Что еще?
Она вздохнула.
– Я ездила в Гранд-Портидж. Судя по всему, в Соединенных Штатах нет больше никаких документов, связанных с историей этого форта. За более подробной информацией мне придется ехать в крупные музеи, или в офис компании «Гудзонов залив», или в Северо-Западную меховую компанию, то есть в Европу…
– Нет, – это прозвучало хоть и мягко, но с ноткой упрямства, – ты не должна отправляться так далеко. Должен быть другой ответ.
– Надо проверить еще несколько мест. Однако большинство из хранящихся в Миннесоте документов связано с заготовкой леса, а не с торговлей мехом. – Она посмотрела на него. – Но я нашла замечательную зацепку. Здесь живет какой-то профессор, историк, который интересуется временами, когда эта территория была оккупирована Францией. Он пишет книгу о людях, населявших некогда эти места. Прослеживает родовые связи. Может быть, он располагает информацией, которая могла бы нам пригодиться.
– Когда здесь находились владения Франции, – поправил Арман. – Неужели их отняли у нас? Но кто? Новая Франция с каждым днем подпадала под все более сильное влияние Британии. Даже шотландцы и те претендовали на наши земли.
– Все, чем владела Франция и что называлось Северо-Западные территории, было передано Великобритании по договору, подписанному в тысяча семьсот шестьдесят третьем году – всего год спустя после того, как ты был здесь.
– Очень хорошо, – отозвался Арман, словно разговор касался безделицы, о которой не стоило спорить.
– Как бы там ни было, через четыре-пять дней я снова съезжу в Дулут и попытаюсь связаться с этим историком. Возможно, он знает, что произошло с мерзавцами, которые убили тебя.
Арман ходил из стороны в сторону.
– Значит, скоро мы все узнаем? – Он остановился и посмотрел на нее, словно пораженный какой-то неожиданной мыслью. – А ключ нигде не упоминается? Ключ, который открыл бы сундучок?
Хоуп покачала головой.
– Нет, пока нигде. – Она боялась, что он задаст ей этот вопрос. Как можно разыскать ключ, который пропал тому назад больше двухсот лет? Это же невозможно…
– Ты найдешь его, – проговорил он с уверенностью, которая рассердила ее.
– А ты откуда знаешь? – возмутилась она. – Ведь прошло больше двухсот лет, и он вполне мог потеряться! Соединенные Штаты – достаточно большая страна, чтобы каждый год в ней скрывались тысячи людей, а ты говоришь о маленьком ключе, который к тому же старше, чем эта страна.
– Эта страна всегда существовала, – заверил он ее, словно разговаривал с ребенком.
– Я говорю о Декларации независимости. Она была подписана только в тысяча семьсот семьдесят шестом году!
– Правда? Как-нибудь ты должна рассказать мне об этой Декларации. Я не помню, чтобы ты упоминала о ней раньше.
Хоуп неохотно улыбнулась.
– Думаешь, тебе удастся погасить мою вспышку самого что ни на есть праведного гнева, если ты сменишь тему разговора?
– Не знаю, cherie. Но попробовать всегда стоит. – Его синие глаза блеснули. – Однако, если эта уловка не сработает, у меня на уме есть еще одна. Та, что доставит нам обоим гораздо больше наслаждения.
Он увидел, что она опять хохочет против своей воли.
– Ты неисправим! – воскликнула она, снова позволяя ему заключить себя в объятия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59