– Мне следовало все сказать вам, пока я… пока у меня еще хватает смелости.
– Понимаю, – ответил Мартин. – Давно вы пришли к выводу, что он уехал навсегда?
– Наверное, сразу когда прочитала письмо, оставленное им для меня. Но я пыталась убедить себя, что ошибаюсь. Я ждала все-таки от него известий. Но прошло столько времени, и теперь мне кажется, что я была права с самого начала. Я снова и снова перечитывала письмо, и теперь я совершенно уверена, что он в нем прощался с нами навсегда.
– Неужели он способен на это? Уйти и не вернуться?
– Наверное, в определенных условиях – да! Мы в тот день поговорили очень резко, и, возможно, он никогда не простит меня за это. Конечно, я не рассказывала об этом детям, но мне кажется, что временами они также сомневаются в его возвращении. И сегодня Дик тоже говорил об этом за чаем…
Кэтрин глубоко вздохнула, потом продолжала.
– Возможно, что мои опасения безосновательны. Может, он болен… Может, даже умер. И если это случилось где-то далеко, никто не сообщит нам. – Она пыталась говорить спокойно, в ее голосе слышалось напряжение. – Я нахожусь в неприятном положении – не жена, не вдова. Но, видимо, придется привыкнуть.
– Может быть, вам попытаться отыскать своего мужа?
– Как?
– Не знаю, но мне кажется, вам стоит обратиться в официальные органы.
Кэтрин подумала, но потом покачала головой.
– Нет, если Чарльз жив и здоров, он должен к нам вернуться добровольно. Я не должна толкать его на какие-то решения. Если же он не собирается возвращаться… что ж, мне придется смириться с этим. Но я должна вернуться к нашему разговору. Мы не можем оставаться у вас, ни я, ни мои дети. Это совершенно ясно.
– Я вас не понимаю, – удивился Мартин. – Если наше соглашение остается приемлемым для нас, зачем что-то менять?
– Ну, возможно, не сейчас, а…
– Почему бы нам тогда не установить какой-то определенный срок? Например, полгода? Или лучше – год. Если к тому времени ваш муж все еще не вернется, мы сможем снова вернуться к этому разговору.
– Год? Хорошо, я согласна. Я не могу вам передать, как я вам благодарна, что мне не приходится сейчас принимать какие-то решения. Иметь возможность жить здесь в спокойствии и уверенности… Если бы вы знали, как много значат эти вещи для меня.
– Мне кажется, я понимаю.
– Конечно. Поэтому вы и пригласили нас сюда. Она молча смотрела на него. Ее взгляд выражал очень много. Потом Кэтрин поднялась с места.
– Я больше не стану отвлекать вас от книги. Да, чуть не забыла. Моя дочь просила передать вам это.
«Это» оказалось маленькой, тщательно сложенной запиской, запечатанной красным воском. Когда Кэтрин ушла, Мартин распечатал записку и прочитал.
«Дорогой мистер Кокс,
Мне бы хотелось сказать Вам, как было приятно общаться с Вами во время чая в комнате для занятий. Хотя я уверена, что Вы – очень Занятой Человек, я надеюсь, что Вы будете принимать участие в наших чаепитиях всегда, когда у Вас найдется для этого время.
Преданная Вам Сюзанна Ярт».
После холодного мокрого лета осень пока стояла спокойная и теплая. Дик ходил в городскую школу, отшагивая в день по четыре мили. Не так давно у него начались приступы астмы, как это было с его покойным дядюшкой Хью. И хотя положение не было серьезным, доктор Уайтсайд все время говорил, что ему следует быть очень осторожным. Он говорил, что ему полезен свежий воздух и физические упражнения, но мальчик не должен охлаждаться или попадать под дождь.
Когда в конце ноября начались дожди, Мартин приказал, чтобы Джек Шерард отвозил Дика в школу и привозил его обратно в закрытой карете. Хотя Кэтрин с самого начала твердо решила, что они никогда не будут злоупотреблять гостеприимством, она не могла отказаться от этого и была очень благодарна Мартину…
Ей пришлось сдаваться еще много раз, потому что у Мартина были свои взгляды на то, как следует жить ей и ее детям. Он не отступал ни перед чем. Купил двух пони, чтобы дети могли ездить верхом. Кэтрин протестовала, но не могла его переспорить.
– Очень важно, чтобы мои дети были приучены жить соответственно нашим возможностям. Мы не можем жить по-старому, и я уверена, что наше положение не изменится. Они должны привыкать к скромной жизни и знать, что в будущем им придется самим зарабатывать себе на жизнь и обходиться без роскоши.
– Я с вами совершенно согласен. Но это время еще не пришло и, мне кажется, что не следует отказывать им в простых удовольствиях, которые я легко могу им предоставить.
– Мартин, я – ваша экономка. Вы мне платите за работу. Совершенно невозможно, чтобы дети экономки катались на пони.
– Вы, может, и наемная работница, но вы все равно остаетесь миссис Чарльз Ярт, в девичестве мисс Тэррэнт, и в этом доме, который когда-то принадлежал вам, вы никогда не будете обычной экономкой. Так просто не может быть. Вся ваша прошлая жизнь восстает против этого. И придется прийти к какому-нибудь компромиссу.
– И конечно, условия этого компромисса будут определены и установлены вами?
– Мы их обсудим, – сказал Мартин, – а потом вместе примем решение.
– Мартин, я не хочу, чтобы у меня были избалованные дети.
– Я уверен, они не станут такими.
И в следующее воскресенье Кэтрин отправилась на конный двор, чтобы посмотреть, как ее дети будут ездить на лошадях. Им помогал Джек Шерард. Он, как в старые времена, сопровождал их на рыжем ирландском мерине по кличке Пет. Рядом стояла гнедая кобыла Джипси с дамским седлом. Шерард, увидев Кэтрин, прикоснулся плетью к жокейской шапочке.
– Мэм, кобылу следует размять. Мастер надеется, что вы сделаете это.
Кэтрин упрямо сжала губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118