Ненна стала приходить часто и однажды в воскресенье принесла документы по старому дому, которые она украдкой вытащила из сейфа мисс Филиппы. Джеку было трудно разобрать выцветшие витиеватые буквы. Тогда Ненна сама стала читать текст.
Он был построен в тысяча шестьсот первом году человеком по имени Томас Бенджамин Хейворд, и в те дни дом называли Новой Фермой, Верхней Ранкл, что находится в городе-порте Ниддап-он-Эннен. Участок, на котором стоял дом, занимал двести акров. Мистера Томаса Хейворда в документе называли йоменом, а дом описывался как «красивый жилой дом с двумя террасами, стоящий на юго-западной границе владений».
– Значит, он был красив, – произнес Джек, – и намного красивее того нового дома, в котором вы сейчас живете.
– Прошло триста лет, – сказала Ненна, в раздумье глядя на дом. – Интересно, какими были тогда люди?
– Думаю, они не очень отличались от нас. Что такое триста лет в масштабах вечности? Секунда – как щелчок твоих пальцев. А если представить себе шесть бабушек, которые чередой прошли сквозь эти века, то прошлое вплотную приблизится к нам.
– А почему бабушек? Почему не дедушек?
– Конечно, дедушки тоже важны. Но исходя из собственного опыта, могу утверждать, что главенствуют бабушки. Родители умерли, когда я был совсем маленьким. Бабушка моя – хрупкая женщина, и мы, пятеро мальчишек-головорезов, вымахали вдвое выше ее. Но когда мы хулиганили, она надевала ботинки, подбитые толстыми гвоздями, и пинала нас, гоняя по кухне, до тех пор, пока мы не начинали молить о пощаде.
– Как жестоко, – заметила Ненна.
– Но зато действенно. Мы питали глубокое почтение к ее ботинкам…
– Но неужели в ваших отношениях не было никакой нежности?
– Нет. Просто мы чувствовали, что нужны ей, и все. И никогда больше я ничего подобного не испытывал – после того, как ее не стало.
– А что с ней случилось?
– Она умерла, когда мне стукнуло одиннадцать. Мои братья эмигрировали, а я попал в приют. Но меня это мало волновало. Я сбежал оттуда месяца через три.
– И с тех пор вы так и скитаетесь?
– Пожалуй, да. Наверное, это уже превратилось в привычку.
– Вам нравится бродячая жизнь?
– Не могу сказать, что очень. Я все время надеюсь где-нибудь осесть. Беда в том, что я не уживаюсь с людьми.
– Выходит, вы задира?
– Да нет, – искренне сказал он. – Это другие любят затевать ссоры. Я же – никогда.
Накануне Рождества Джека послали на ферму Мерихоуп купить партию потрошеных гусей, и когда он вернулся в Браун Элмс, Ненна вышла ему навстречу, чтобы помочь отнести гусей на маслодельню. Там мисс Филиппа тщательно ощупала каждого гуся и взвесила. В Браун Элмсе было принято одаривать работников перед Рождеством гусями.
– Но зачем покупать их в Мерихоуп? – спросил Джек. – Почему бы не выращивать самим?
– У меня ничего из этого не выходит, – ответила мисс Филиппа, – во всяком случае, с тех пор, как умер отец.
– Тогда почему бы не выдать вашим работникам по жирной курице? Уж этого-то добра у вас полно!
– Во времена моего отца предпочитали гусей, – холодно произнесла мисс Филиппа. – Людям не понравится, если многолетний обычай будет нарушен.
Джек отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Он-то знал, что на самом деле думали об этом обычае. «Гусь из Мерихоупа – это гоготун в перьях», – говорили все. У Джона Тьюллера всегда был никудышный товар.
– Только мне не надо никакого гуся, прошу вас, – сказал Джек. – Зря переведете продукт, ведь я один.
– А я и не заказывала вам гуся, Мерсибрайт. Вы все равно не сумели бы приготовить его на открытом огне, не правда ли? А потому вы будете встречать Рождество с нами.
– С вами? – удивился Джек, замерев у двери.
– Именно так. Ровно в двенадцать часов. Я уже обо всем договорилась с кухаркой.
Джек растерялся, не зная, что ответить, и, взглянув на Ненну, увидел, что та ошарашена не меньше его.
– Ну… не знаю, – запинаясь, начал он. – Джо Стреттон звал меня к себе…
– О, приходите к нам! – воскликнула Ненна. – Джо Стреттон не будет против. Ведь он встречает Рождество со своими детьми и с семьей сестры, а мы с Филиппой одни. Приходите к нам, Джек, очень прошу вас!
Ненна говорила взволнованно и искренне, и мисс Филиппа, обернувшись, бросила на нее строгий взгляд поверх очков. На минуту сама задумалась. Потом заговорила:
– Ровно в двенадцать, приходите! Мы решили начать рано, чтобы наша кухарка успела вернуться домой и встретить праздник со своей семьей.
– А, – растерянно произнес Джек. – Хорошо. Буду в двенадцать.
И вышел из маслодельни, чтобы забрать с телеги очередную партию гусей. Джек был расстроен, надо было вежливо отказаться от приглашения, которое его совсем не радовало. Лучше бы ему пойти к Джо Стреттону.
– На ферме? – присвистнул Джо от изумления, узнав, где Джек будет встречать Рождество. – С госпожой и юной мисс Ненной? Вот черт! А что же потом? Натянешь тонкие перчатки и станешь разгуливать щеголем с тростью из ротанга!
– Сейчас я тебе двину – дождешься, – пробурчал Джек.
– Ну по крайней мере ты наденешь свой серый сюртук? Я буду тобой недоволен, если ты не захочешь одеваться соответственно твоему положению.
– Заткнись и дай мне метлу.
– Ты должен быть осмотрительным, и если дуешь на пудинг, то делай это потише. И обязательно говори «пардон», когда рыгаешь, иначе они подумают, что у тебя плохие манеры.
– Слушай, ты навоз убираешь или отдыхаешь на своей лопате?
– Я просто даю тебе совет.
– Дурацкий твой совет, тебе не кажется?
– Ножи справа, вилки слева, но если ты левша – то наоборот. А потом ты должен научиться говорить любезности… и обязательно в нос, причем будь краток, иначе, пока выжмешь из себя что-то, яблочный соус успеет прокиснуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55